Савел, обеспокоенный предстоящей встречей, ожидал гостей в ограде. Разбоя, большого охотника попугать иногда чужого человека резвым прыжком, когда тот позволял себе вольность назвать его другом, запер в конуре. Наказал сидеть, не подавая голоса. Всякому встречному и поперечному знать о том, что у Савела надёжный страж, необязательно. От нечего делать переместил поближе к огороду пустую бочку. Прикрыл дверь пустующей уже лет пять-шесть коровьей стайки. И, не найдя больше, чем заняться, сел на лавочку.

Из сеней вышла Агроня.

– Гостюшек ожидаешь, Савелушка? – спросила, глядя на калитку.

– Только вот што, мать… Ты это, как узришь, те или не те, скажешь. Те, так кивнёшь и уйдёшь, будто твоё присутствие лишне. Ну а ежели какие другие, будь тут, не отходи. Ноне повада – явятся к старикам, как добрые, помочь, а кончается тем, что отправляют на кладбище.

В ворота калитки постучали. Савел поторопился открыть.

Как дубки, успевшие набрать силушку от щедрой матери-земли, предстали перед Савелом двое парней. На обоих одинаковые куртки-ветровки. Один повыше ростом, с коротко подстриженными усиками, другой безусый, но с бакенбардами до мочек ушей.

Поздоровались.

– Проходите! – указал Савел на скамейку. – Присядьте, коль позволяет время.

Поближе подошла Агроня, внимательно посмотрела на гостей и скрылась в сенях.

– Время дорого, – сказал усатый. – На службе. Вот удостоверение – ознакомьтесь.

– Власть и так за версту видать, хоть во что одень, – отмахнулся Савел.

– Чем это я сподобился, что не к себе зовёте, а сами ходите?

– Пришли кое-что уточнить… Вы ведь Сурчин? Савел Савелович?

– Он самый.

– И на базаре вчера были вы? Армейский бушлат продавали.

– Как есть, я… Другой быть не мог. Бушлат, ежли хотите знать, такой, может, на всю Сибирь-матушку – один.

– Ого! – погладив правый бакенбард, сказал безусый. – Как же это продавать-то надумали такую вещь редкую?

– По надобности, как ишшо. Не по злому ж умыслу.

– Это хорошо, что не по злому. Да вот с куплей-продажей неясно вышло.

Савел пожал плечами:

– А што ж тут неясного? Продавал своё. Дорого не просил, а сколь дали, столь и взял.

– Долларами?

– Емя.

– И сколько? Считали?

– Кажись, сто соток.

– Немало! А нет ли тут какого подвоха? Ну, скажем, не подсунули ли вам фальшивые бумажки? Ради забавы.

– Об этом, ребятки, не думал. Дело имел с человеком вроде порядочным.

– Вроде… А может, он аферист дремучий? Найдём – посадим. И вам неприятно будет…

Савел перевёл дыхание и, сумрачно сдвинув линялые брови, посмотрел на гостей. Ребята годились во внуки, а разговаривают так, будто он юнец нашкодивший и должен им в чём-то признаться. Кольнуло в сердце. Ничё! Бывает. Выпроводит гостей – отдохнёт.

А гостям – дай позабавиться: не отступают, подкидывают вопрос за вопросом. Почему не расплатился за пребывание на базаре? Зачем вместе с покупателем устроил аукцион? То и другое не по закону.

Не вытерпел Савел, спросил:

– Да кто ж, сынки, натравил вас на меня? Или сами?

– Это, Савел Савелович, дело служебное. Мы – исполнители. Нам сказал наш главный начальник, нашему – самый главный. Всё по закону… Как велит вертикаль власти, – внушительно говорил усатый. – Работы всем по горло. Вы думаете, что и к вам так просто пришли? Нет. У нас не бывает такого. Всякие противозаконные действия стараемся приглушить в зародыше… Вот и с вашим аукционом – пример явно плохой! Попрут на базар чёрт знает что, ещё и цены набивать станут. Они и так до небес вознеслись. А с иностранной валютой – вопрос вообще сложный…

– Што ж тут сложного? – прервал монолог усатого Савел.

– Ладно если не подделка!

– Ну и што, пусть подделка. Брошу в печь – сгорят. Были – нету. Вот и весь сказ.

– Спешить жечь не надо. Проверим, какие, а если липа, тогда и костёр поможет. Без экспертизы, Савел Савелович, не обойтись.

– Это што, в город надо?

– Не беспокойтесь. Вам ехать не придётся. Сами сделаем, как положено. По закону.

Савел понял, чего хотят бравые молодцы – вынул из-за пазухи базарную выручку и подал усатому.

Тот пересчитал купюры.

– Девяносто девять, – строго взглянул на Савела. – Одна уж того – сгорела?..

– Да. Ходил в магазин узнать, примут или не примут? Хозяин, вы его знаете, Переплясов, обменял. На рубли купил старушке гостинцев.

– Интересно! А по какому курсу обмен состоялся?

– Про курс не знаю. На бутылку и закуску хватило.

– Вот плут так плут! И тут успел погреть руки! Обманул старика! Придёт время – расплатится. И вам отдаст, что положено.

– Да я о том шибко не беспокоюсь. Ладно, што выручил. А што обманул, говорите, так это ноне будто и не постыдное…

«Странный старичок, – подумал усатый. – Его бьют-колотят нещадно, а он ещё просит добавить…»

Усатый написал расписку.

В ней, как положено, удостоверялось, что от Савела Савеловича Сурчина, проживающего в районном центре, улица Новая, дом 24, принято на экспертизу девяносто девять стодолларовых купюр, кои, коли окажутся настоящими, будут возвращены их владельцу. Были на сей бумаге, конечно, роспись получателя и дата её появления.

– Храните, – сказал усатый, передавая Савелу расписку, – как зеницу ока. Дорого стоит эта бумажка.

Проводив гостей, Савел, уставший, как после тяжёлой работы, вошёл в избу. Агроню застал в хлопотах на кухне.

– Ну, што сказали гостюшки? – вздохнув, спросила старушка.

– Отдал «клад» на проверку. Результат обещали деньков через пять.

– От не было печали, так черти накачали…

– Ничего, Агроня! Двух смертей не бывает…

Савел сел за стол и, размышляя о том, что будет завтра-послезавтра, нехотя принялся за еду.

* * *

Прошло три дня. Что три дня, когда почти восемьдесят годков позади маячат верстовыми вехами! Ничего особенного не случилось, если не брать во внимание то, что минувшей ночью чуть не сорвался с цепи Разбой. Минут пять, как бешеный, по ограде носился, норовя метнуться через забор. Бывало такое, когда чужой подкатывался близко к изгороди. Выходить на улицу Савел поостерёгся – посмотрел в окно: поодаль во тьме мелькнул и пропал луч фонарика.

«Молодец, Разбой! Отпугнул какого-то шатуна… – подумал Савел. – Шибко уж буйствовал, чертяка, зато до зари в покое побудем».

Заснув, который раз Савел шёл фронтовыми дорогами. Сталинград… Курская дуга… Киев… Румыния… Венгрия… Всплывали в памяти друзья-товарищи, живые и мёртвые…

А уж какой была четвёртая ночь, узнать Савелу судьба заказала. Только Агроня спустя две недели припоминала с трудом отдельные моменты, и то лишь тогда, когда спрашивали.

…Соседка, говорливая, улыбчивая, почтенных лет старушка, Марфа Ивановна, как всегда ранним утром, понесла Агроне двухлитровую банку молока. В недоумении остановилась у приоткрытой калитки. Сколько раз подходила, а не видела, чтобы