Она поняла, что разведка окончилась, когда узорная стальснова перехватила нарлакский клинок Лучезара, заставив его вычертить в воздухезамысловатые спирали и косо, с глухим стуком врубиться в дубовые шашкимостовой. Лучезара выручила быстрота. Менее проворный искалечился бы, налетевна рукоять животом. Меч Волкодава взвился над его спиной… и опустился плашмя,сшибив боярина с ног.

Мать Кендарат оставила Волкодава, когда он пошёл сводитьсчёты с Людоедом. Ей жаль было покидать полюбившегося ученика, но и вступитьвместе с ним на путь мести и крови она не могла. Ради её памяти Волкодав теперьдавал шанс врагу, не стоившему пощады. Но только один. Второго не будет.

Эртан ни о чём не договаривалась с венном заранее. Онапросто поняла, что он сделал. И почему. Наитие снизошло на неё, и она крикнула:

– Меч не служит неправому! Повинись, Лучезар,останешься жив!

Лучезар мгновенным прыжком взвился на ноги, выдернул меч измостовой и снова бросился на Волкодава.

Венн ждал его, стоя возле черты. Он не был ранен и даже неслишком запыхался, но сквозь повязки на руке и груди проступила свежая кровь.Боль наверняка его мучила, но он ничем этого не показывал. Меч Лучезарасвистнул низом, коварно метя ему по ногам. Пусть-ка попрыгает. Волкодав, неотвечая, легко взвился на полтора аршина вверх. Бешеный замах пропал впустую,Лучезара развернуло боком, и венн ещё в прыжке успел крепко достать его ногой.Боярин потерял равновесие, но опытного воина смутить было трудно: он мягкоперекатился через плечо и сразу вскочил. Кто-то из его сторонников зашумел,возмущённый действиями Волкодава. Они могли шуметь сколько душе угодно. В БожийСуд не смеет вмешиваться никто. Священный круг не принадлежит этому миру. В нёмживут лишь поединщики и два их меча. И Правда Богов.

Когда Лучезар, униженный и утративший терпение, в очереднойраз метнулся вперёд, Волкодав… внезапно положил свой меч наземь. Люди ахнули.Многим показалось, будто он просто шагнул вперёд, под удар. Вряд ли кто, кромеЭртан, видел, что он сделал на самом деле. Точно так он поступил на плоту,когда в самый первый раз попросил ударить его. Он словно проплыл по воздухувбок, уходя от опускавшегося меча. Он оказался справа от Лучезара, плечо в плечо.Разворот на левой ноге… Пальцы, годившиеся завязывать узлом гвозди, обхватиликисть Лучезара вместе с рукоятью меча. Шаг в сторону и назад. Бояринаподхватила и повлекла вкруговую сила, порождённая его собственным яростнымразмахом. Шаг вперёд, плавное движение кисти…

Было слышно, как у Лучезара затрещало запястье, мгновенноослабевшие пальцы безвольно обмякли, и самоцветная рукоять перешла в ладоньВолкодава. Давать Лучезару ещё какие-то возможности?.. Венн и так уже совершилподвиг милосердия, вовсе ему не присущего. Неужели старая жрица, случись оназдесь, попыталась бы что-то объяснять человеку, с такой лёгкостью топтавшемужизни других?..

Глубоко в сердце Волкодав знал: попыталась бы. А ему ещёпопеняла бы – не пожалел Лучезара, не вразумил, не отвёл от серой отравы!..Волкодаву до таких духовных высот было далеко.

Всё произошло в доли мгновения, без задержек и раздумий,одним непрерывным движением. Рукоять нарлакского меча переменила владельца, ноклинок всего лишь дочертил дугу, затеянную самим Лучезаром. Тяжёлая отточеннаясталь разорвала боярину горло и рассекла шейные позвонки. Тело, ещё не понявшеесобственной смерти, жутко забилось, поливая кровью дубовые шестиугольники.Волкодав остался стоять, держа в руке меч Лучезара. Справедливый меч всегда караетнеправого. В том числе и собственного хозяина.

При виде смерти толпа ахнула, задышала, качнулась назад,потом снова вперёд. Раздались крики. Волкодав слышал их смутно. У него гудело вушах, перед глазами расплывались бесформенные багровые пятна. В груди жгло. Онбезразлично подумал, что этак недолго и помереть. Вот некстати пришлось бы. Онзнал свою правоту и не мог проиграть бой. Он знал и то, что победа должна быладорого ему обойтись. Потому что даром в этом мире не даётся вообще ничего,кроме родительской любви.

Волкодав слегка удивился тому, что ещё стоял на ногах, издраво подумал, что это, не иначе, сказывалось возбуждение поединка. Он забралсвой меч, перешагнул угольную черту, до которой уже добрались струйкирастёкшейся крови, и пошёл навстречу Эртан. Ему казалось, будто он шёлнеобыкновенно прямо и ровно, но люди видели, что он шатался, как пьяный. Эртанбросилась навстречу, забыв уронить никому не нужный щит. Ей оставалось каких-тодва шага, когда Волкодав неуклюже повалился на колени, и кашель, рвущий нутро,пригвоздил его к мостовой.

«Что в когтях несёшь ты, друг симуран?

Что за чудо из неведомых стран

На забаву любопытным птенцам?

Расскажи мне, если ведаешь сам!»

«Я в диковинную даль не летал,

У порога твоего подобрал.

Прямо здесь, в краю метелей и вьюг…

Не большая это редкость, мой друг».

«Что же это? Удивительный зверь?»

«Нет, мой друг. Не угадал и теперь».

«Может, птица с бирюзовым хвостом?»

«Ошибаешься: невольник простой.

Он бежал, но не удался побег.

Одеялом стал нетронутый снег.

Горный ветер колыбельную спел…

Этот парень был отчаянно смел».

«Так спустись скорее, друг симуран!

Мы согреем, мы излечим от ран!

Не для смертных – в поднебесье полёт.

Пусть ещё среди людей поживёт!»

«Нет, мой друг, тому уже не бывать.

Вы отца его сгубили и мать,

Самого не выпускали из тьмы…

Хватит мучиться ему меж людьми.

Он довольно натерпелся от вас,

И никто не оглянулся, не спас.

Ни один не протянул ему рук…

Слишком поздно ты хватился, мой друг».

Это было ощущение, пришедшее из далёкого детства и много летслужившее для него едва ли не окончательным воплощением счастья: тёплое меховоеодеяло по обнажённому телу. Волкодав лежал на широкой лавке в доме Вароха,вдыхал мирные запахи выделанных кож и стряпни, вполуха слушал приглушённыеголоса домочадцев, и открывать глаза ему совсем не хотелось. Жалеть было не очем. Мечтать, в общем, тоже. Поэтому не очень хотелось и думать. Наверняка унего ещё оставались дела на этой земле, раз уж Боги с таким упорством выводилиего живым изо всех передряг. Но об этом он тоже поразмыслит как-нибудь после.Пока он просто наслаждался покоем, как раненое животное, которое надеетсявыздороветь, если дадут отлежаться. А достанется умереть, оно и не заметит, чтоумерло. Просто впереди вдруг зашумит гостеприимная крона Вечного Древа, а внебе сделается возможно разглядеть Солнечную Колесницу. И наконец из густойтравы навстречу поднимется Старый Зверь и затеет беседу, велит держать ответ запрожитую жизнь…