Прочтя первые же несколько строчек, Глузд Несмеяновичпокосился на Правого:

– Читай и ты тоже…

Седовласый великан дальнозорко сощурился через плечогосударя. Вождь был на полторы головы меньше него.

– И что он такого там понаписал… – проворчалаЭртан. Она очень волновалась – и из-за суда, и из-за непривычного ещёстаршинства, которое кнес то ли признает, то ли, чего доброго, осмеёт.

– Правду, наверное, написал, – так же негромкоответил Волкодав.

Государь кнес обычно принимал решения быстро.

– Поди сюда, ты!.. – сквозь зубы велел онВолкодаву.

Если венн что-нибудь понимал, Глузд Несмеянович лютодосадовал на судьбу, не давшую тотчас сорвать ярость на подвернувшемся под рукувисельнике. Но и душой покривить галирадский кнес себе позволить не мог.

Волкодаву не слишком понравился его тон, но делать былонечего, подошёл. Народ притих, ожидая, что будет.

– Почему по моему городу с развязанными ножнамишастаешь? – напустился на венна правитель.

Волкодав чуть не огрызнулся – не город, мол, твой, а ты,кнес, городом призван на службу. Кабы ещё путь-то не показали, если начнёшь низа что людей обижать. Он, однако, воздержался и ответил так:

– Мои ножны своей рукой развязала твоя дочь, государь.И её изволения никто ещё не отменил.

– Моей дочери с нами нет! – прорычал кнес.

Волкодав вспомнил сапфировые глаза своего кровного врага исказал:

– Винитар отыщет госпожу, кнес. Не тот человек, чтобытак легко её потерять.

– Вот что, – притопнул сапогом ГлуздНесмеянович. – Мой зять тебя не казнил, и мне не пристало. Но в городемоём чтобы я тебя больше не видел. Пошёл вон, говорю!

Боярин Крут, недовольный решением вождя и близкого друга,хмурил косматые седые брови. Позже, когда кнес поостынет, Правый, как тонередко бывало, попробует заговорить с ним и заставить смягчиться. Он и теперьбы вмешался, да знал из опыта – помочь не поможет, только навредит.

Волкодав о намерениях боярина не знал. Да и знать не хотел.Он мрачно сказал:

– Не так, кнес!

Мыш, сидевший у него на плече, угрожающе развернул крылья изашипел.

Глузд Несмеянович, казалось, сделался выше ростом:

– Молчи!

Волкодав ответил с угрюмой решимостью и так, словно у негоза спиной была не кучка потрёпанных ратников, а войско раза в три поболеегалирадского:

– А ты рот мне не затыкай! И ноги о мою честь тебе,кнесу, не вытирать! Я либо виноват, либо прав! Виноват если – руби голову. А невиноват, так и из города гнать не моги!

– Вот видишь, родич, с каким наглецом мне приходилосьиметь дело, пока я сестру в Велимор вёз, – устало вздохнул Лучезар.

– Венн дело говорит! – сказал Крут.

– Может, мне тебя ещё и наградить,телохранитель? – недобро щурясь, спросил кнес.

Волкодав смотрел на него не мигая. Он сказал:

– Наградой мне было доверие кнесинки. Ты лучше спросисвоего боярина хоть о том, почему он так рвался везти госпожу через Сивурвперёд всего войска! На том берегу велиморцы поймали…

– Ты на кого клеплешь, безродный? – перебил ГлуздНесмеянович. – Ты кто таков, чтобы витязя и родственника моего обвинять?

– Государь… – начал Дунгорм, но Волкодав былвполне способен сам за себя постоять.

– Человек я! – сказал он, по-прежнему глядя кнесупрямо в глаза. – Богами создан, и Их справедливость надо мной простёртатак же, как и над тобой!

Позже он вспоминал этот разговор на берегу и дивилсясобственным небывало складным речам. Тут задумаешься, то ли подстегнула умишконужда, то ли кто незримо нашёптывал в ухо. Боги? Тилорн? Прадедовский меч?..

– Государь, – сказал Дунгорм. – Переправачерез Сивур происходила в точности так, как рассказывает венн. Я сам свидетельтому. – Он обежал глазами тихо переговаривавшихся ратников идобавил: – Есть и ещё свидетель. Добрый Аптахар был тогда старшиной надсегванским отрядом.

Аптахар, застигнутый врасплох, вскинул голову, шагнул вперёди кивнул. И, кажется, только потом сообразил, что свидетельствовал в пользуненавистного венна. Дунгорм же докончил:

– А на дальнем берегу Сивура, государь, мои воиныпоймали убийцу, затаившегося на ели. И должен сказать тебе, что его гнездоугадал Волкодав! Что сталось бы с госпожой, не будь она посреди войска? Прости,государь, я никого не хочу обвинять, но…

Кнес промолчал. На его лице, худом лице могучего воина,проступили багровые пятна. Он обернулся к Лучезару, и, видно, нешуточно грозенбыл его взгляд, потому что молодой боярин вполголоса ответил:

– Я вырос у тебя в доме и был сыном тебе, дядька Глузд.Может ли статься, чтобы ты слушал наветы каких-то чужеплеменников? Чтобы верилим против моего слова родича и витязя дружины твоей?.. Ты же сам знаешь, что я…

Кнес отрезал:

– Я знаю, что я велел тебе отвезти девочку к жениху, атеперь она неведомо где! И я выслушаю хоть Жадобу, если он поможет мнеразобраться! – Повернулся обратно к Волкодаву и приказал: – Говори,венн!

И Волкодав стал рассказывать:

– Дальше мы должны были объехать Кайеранские топи Новойдорогой. Боярин настоял, чтобы мы ехали по Старой. Моя вина: я не сумелотговорить госпожу.

Дунгорм вздохнул и опустил голову. Он тоже считал себянепоправимо виновным.

– Мы хотели бы знать, – подхватила Эртан, –где был со своими людьми твой боярин, пока мы отбивались в святилище? Мы ненашли никаких следов боя!

– Лягушек в болоте ловили! – звонко, с вельхскимакцентом, предположил кто-то в толпе. Галирадские вельхи Лучезара Лугиничавовсе не жаловали.

– Зато, – сказал Декша, – погибла служанкаВарея, очень похожая на госпожу. Она была одета в платье, что подарила ейгоспожа! Её убили, приняв за твою дочь, государь кнес!

Декша придерживался за чьё-то плечо, но голову нёс гордо.

– Девушек такой знатности редко убиваютразбойники, – заметил Крут. – Их похищают, чтобы потребовать выкуп.Какая корысть им в её смерти?

– Кнесинку уже пытались убить тогда на торгу, –напомнил кто-то из витязей. – И тоже непонятно зачем.

– То на торгу, – проворчал Крут. – А топосреди леса.

Лучезар отрешённо смотрел в пространство. Когда человек нежелает оправдываться, это всегда впечатляет.

– Мы можем доказать, что за государынейохотились! – вновь подала голос Эртан. – Мёртвой служанке отрубили голову,а потом бросили в костёр. Увидели небось – не та!