Самое страшное – что система побеждает.

Всё меньше и меньше женщин хотят естественных родов. Всё больше и больше беременных просят Большого Брата избавить их от «чудовищных родовых мучений». Всё меньше и меньше детей, рождённых без медицинских вмешательств. Всё больше и больше вызванных такими вмешательствами нарушений последующего развития.

Неужели нас ждёт печальное, пустое и холодное компьютерно-механическое будущее?

Человечество медленно, но верно наращивает аутистический потенциал рождающихся детей. А вскоре – людей вообще. Которым не нужно общение. Не нужны другие люди. Не нужна любовь. Не нужны социальные и межличностные связи. Не нужны чувства.

Но нам с вами нужны другие дети. И другие люди рядом. Пока ещё нужны.

Если вы меня ещё слышите, знайте.

Сопротивление – это мы.

Глава 99

Экология рождения

Лет в семнадцать-восемнадцать старший сын попросил отвезти его с приятелями в детский дом: их музыкально-театральный кружок давал благотворительные концерты. Туда ехал микроавтобус с инструментами, реквизитом и большей частью коллектива, а для пятерых пришлось организовывать отдельный транспорт – уже не помещались в «газель». И Женя предложил: не хочешь по хорошей летней погоде прокатиться в Рязанскую область?

Ехали в одну сторону почти пять часов. Думала, что юная гоп-компания станет всю дорогу галдеть о своём, а я помолчу: буду наслаждаться внутренней тишиной, медитировать от шоссе и природы вокруг. Минут через двадцать после старта все наболтались и затихли.

Тут мы с Женей, соскучившись друг по другу (дома виделись только эпизодически, урывками – он учился, я пахала как лошадь), затеяли какое-то бурное обсуждение и проговорили всю дорогу. Вдвоём. На обратном пути то же самое – в общей сложности часов восемь. Сын потом рассказывал: друзья-подружки остались в неподдельном изумлении, что можно столько разговаривать с мамой в своё удовольствие; у всех был другой опыт.

Похожая история и с дочерями – собирались как-то с ними на автомобиле в Крым. Как обычно, я из последних сил дотягивала до отпуска в огромной усталости и абсолютном опустошении. Говорить не хотелось ни с кем. Какое-то дикое количество лекций, приёмов, индивидуальных занятий, родов…

Каждую неделю требовалось принять двенадцать беременных, уделив каждой по часу. Приёмных дней – два, понедельник и пятница, соответственно по шесть часов практически непрерывных разговоров. Помимо этого – трёхчасовая лекция, а в неприёмные дни порой брала и по две дополнительных, подменяя коллег. Плюс несколько родов в неделю. Если ехала на роды, приёмы отменялись, приходилось их переносить, раскидывая по другимдням.

В последние перед отпуском дни, «добивая» оставшиеся приёмы, ловила себя на мысли, что ничего в этой жизни уже не хочу, кроме как замереть в полном одиночестве, затихнуть, не открывая рта. Даже дышать исключительно носом.

Когда решили ехать в Форос на машине, думала, что сяду за руль, стану смотреть на дорогу и молчать – блаженно, досыта молчать все два дня пути! И что же? Всё это время не замолкали ни на минуту: болтали, хохотали, не могли наговориться – наслаждались друг другом в самом буквальном смысле слова. Мы дружим, мы любим друг друга, при каждой встрече об этом друг другу говорим. Не оттого, что надо. А потому, что вырывается само. От избытка.

Есть три вещи, которые мне в этой жизни удались. И не потому, что я какая-то особенная или прилагала какие-то сверхъестественные усилия: так сложилось – что называется, дано.

Первая – мне удалось счастливо, правильно, в наслаждении и полнейшем приятии родить всех своих детей так, как это задумано природой.

Вторая – мне удалось выстроить с ними лучшие, наверное, отношения, что вообще когда-либо видела между родителями и детьми. Откуда бы ни приходили мои дети – из гостей, из семей приятелей, одноклассников и однокурсников, – чаще всего делились таким впечатлением: «Мама, как же у нас с тобой всё хорошо, как легко!» Они видели, какие сложности испытывают их друзья в общении с родителями. Все приятели, знакомые, одноклассники и однокурсники моих детей, приходя к нам, говорили: «Как же вам повезло с мамой, как с ней легко!» Повторюсь: и не думаю приписывать себе никаких в том заслуг. Так вышло, так сложилось.

Третья – у меня получилось любить своё дело, то, чем занимаюсь, чем горю и живу. Тут уже, конечно, усилия я прилагала, причём без ложной скромности могу отметить: немалые, если не сказать больше. Что, возможно, по этой причине располагается в несколько ином ряду, и не совсем корректно валить в одну кучу, – тем не менее.

Вот что продолжает удивлять (сейчас, наверное, уже не так, а раньше просто поражало): я изначально не любила детей и не хотела их, я не стремилась стать многодетной! Я никогда не выглядела супермамой-домохозяйкой, все чада которой – ухоженные, выстиранные, наглаженные и с иголочки – в свободное время ходят по кружкам, секциям и прочим дополнительным занятиям, радуя родителей успехами в образовании и примерным поведением. Я не проводила с ними каких-то нужных, важных, воодушевляющих и вдохновляющих бесед.

Порой тревожилась: а вдруг делаю что-то совсем не то, вдруг я совсем плохая мать? Даже как-то поделилась своими опасениями с психотерапевтом. И она предложила мне нарисовать две картинки: на одной – как я представляю идеальную, «правильную» мать, на другой – как вижу в роли матери себя.

Образ идеальной матери получился в виде некоей птицы, сильно смахивавшей на курицу, распростёршей крылья над своими птенцами. Себя же я изобразила в виде хаотичного сплетения ярких, разноцветных штрихов. Психотерапевт одобрительно покивала: «Прекрасно! А теперь выбери рисунок, который кажется тебе более привлекательным». Рука потянулась ко второму…

Все мои попытки быть так называемой правильной родительницей оборачивались какими-то смешными ситуациями. Например, одна многодетная мама поделилась, что каждый вечер перед сном приходит к детям и просит рассказать итоги дня: что хорошего, что плохого. И меня это так восхитило! Сама я, вечно ничего не успевавшая, какая-то несистематизированная, только и могла на лету кого-то чмокнуть, кого-то уложить-укачать, убраться и рухнуть спать – ни на что другое ни времени, ни сил уже не оставалось. И тогда я тоже решила стать хорошей мамой – зашла вечером к дочкам, присела на кровать, спросила проникновенно:

– Девочки, что произошло с вами в течение дня хорошего или плохого?

Проша, уставившись на меня, озадаченно переспросила:

– А что такое «втечениедня»?

Я, конечно, тут же раскололась и начала смеяться. Сформулировала точнее: что сегодня у вас хорошего или плохого? Обе сильно удивились: всё хорошо, а что, обязательно должно случиться что-то плохое?

Вот так – хаотично и спонтанно – я