Однако, будучи изгнан из Оксфорда и не имея возможности проповедовать, Уиклеф не был наказан. Традиционная подозрительность парламента к иностранной юрисдикции и заступничество принцессы Уэльской оставили епископов без каких-либо средств, чтобы привести в действие папский приказ о привлечении его к церковному суду. Вплоть до своей смерти, в конце 1384 года, великий отступник спокойно оставался в Лютеруорте, руководя переводом Евангелия и обучая группу учеников, которые потом должны были бы распространить его еретическое послание. Эти проповедники, одетые в красно-коричневые одежды, путешествовавшие пешком подобно апостолам Христа и осуществлявшие свою евангелическую миссию на улицах и в поле, когда им было запрещено проповедовать в церквах, представляли одно из наследий Уиклефа своей собственной стране. Другим наследием стала переведенная им на родной язык Библия, первая англоязычная Библия с англосаксонских времен. Некоторые фразы Евангелия, которые вошли в речь более позднего поколения, появились впервые в своем пробном виде в его проповедях, подобно притче о блудном сыне, со словами: «Отче, я согрешил против неба и перед тобою; и уже недостоин называться сыном твоим» и ее великолепным концом: «Брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся».

* * *

При этом человек, который увидел дальнейшие христианские затруднения, не был философом или священником, но был всего лишь бедным каноником, зарабатывавшим себе на пропитание чтением месс за упокой душ богатых людей. Рожденный, как считается, в деревне Колуол рядом с Мальверном[453], являвшийся незаконнорожденным сыном крестьянки и оксфордширского джентльмена по имени де Рокайль, Уильям Ленгленд, возможно, получил образование в хоровой школе приорства Грейт Мальверн и был посвящен в сан в качестве прислужника зимой во время первой вспышки Черной Смерти, затем отправившись в Лондон. Здесь, вскоре после заключения мира в Бретиньи и второй эпидемии чумы в 1361/62 году, во время своего проживания в коттедже в Корнхилле со своей «женой Китти и дочерью Калоттой», он написал аллитеративным размером и на южномидлендском диалекте своих англосаксонских предков поэму «Видение Уильяма о Петре Пахаре». Расширенная пятнадцать лет спустя во время правительственного кризиса между смертью Черного Принца в 1376 году и смертью старого короля в 1377 году, а также пересмотренная по крайней мере единожды перед смертью поэта в конце века, она состоит из серии аллегорических видений, в которых, на фоне современной ему Англии, он искал тайну христианской жизни.

Начинаясь как сатира о нравах, распространенная тогда и в проповедях, и в стихах, она начинается вдалеке от суеты Чипсайда на земле, где поэт провел свое отрочество:

Прилегши отдохнуть на берегу ручья, он видит в долине Северна прямо напротив далекого Коствольдского хребта очертания башни Правды, а перед ней тюрьму, окруженную рвами: «И страшны были рвы темницы мрачной». Между ним и этим образом Рая и Ада находится «огромная толпа»:

Там перед ним проходят король и его рыцари и «сильные мира сего», бароны и горожане, мэры и жезлоносцы, «которые действуют как посредники между королем и парламентом в сохранении закона», прекрасные леди, чьи пальцы «привыкли шить по шелку и сендалу и ризы капелланам мастерить», судейские стряпчие, подобно ястребам в шелковых капюшонах и которые «закон отстаивать готовы за фунт иль пенсы, а не ради правды», «купцы – гордые люди, терпеливые на язык»

Пекари, пивовары и мясники, ткачи, портные, медники и сборщики налогов, «Питер, продавец папских индульгенций, Берти Бедль из Букингемшира, Реджинальд староста Ратленда и Мампс мельник», – все они были там.

Смешавшись с ними, поэт увидел своего собрата священника. Это был Бездельник (Sloth), священник, который не мог ни петь, ни читать, но мог найти зайца в поле или прокладывать колею лучше, чем блаженный муж, «носящий тонзуру», и «тот, кому Христос препоручил радеть о душах грешных прихожан», кто «в Лондоне отлично живет» и «состоит на службе короля, казну его считает в Казначействе». Были также и монахи, которые потеряли сострадание к беднякам, «ведь их товар и деньги – неразрывны», университетские доктора, «использующие предположения, чтобы доказать истину» и «терзающие Господа своим обжорством», пока они поедают на кафедрах изысканные блюда,

торговцы индульгенциями, размахивающие папскими буллами с епископскими печатями, чтобы выманить у простого народа как можно больше золота; отшельники с кривыми посохами, идущие по дороге в Уолсингем, «а с ними – девки их», «работать лень болванам долговязым», а также вздорные монахини из монастырей, возмущающиеся, когда повар