подлинного мира с соседними странами. Собственно говоря, Рабин и получил свой мандат в первую очередь для достижения такой цели.

Цена неокончательной победы

Портфель министра финансов в правительстве Рабина получил Йегошуа Рабинович[273], сведущий и квалифицированный экономист, бывший мэр Тель-Авива, и этим выбором Рабин в самой полной мере продемонстрировал свое чутье и умение руководителя. И Рабин, и Рабинович осознавали настоятельную и неотложную необходимость проведения политики жесткой экономии. Как уже было сказано, материальные и финансовые потери страны в Войне Судного дня составили порядка 7 млрд долларов — величина всего ВНП Израиля за 1973 г. Одни только производственные потери в 1973 г. оценивались в 400 млн долларов, и эта величина могла удвоиться в 1974 г., поскольку часть трудоспособного населения страны была призвана на дополнительные сроки резервистской службы. Рост оборонных расходов сказывался на состоянии национальной экономики самым тягостным образом. До 1973 г. существовало единодушное мнение, что Израиль, с его развитой экономической инфраструктурой, в состоянии самостоятельно нести расходы, связанные с гонкой вооружений в масштабах ближневосточного региона. Но ситуация изменилась коренным образом после того, как страны Персидского залива начали вливать беспрецедентные суммы нефтедолларов в экономику Египта и Сирии. Только на протяжении первых полутора лет после окончания Войны Судного дня Египет и Сирия получили оружие советского и французского производства на сумму почти 3 млрд долларов, и финансирование осуществляли в основном Саудовская Аравия, Кувейт, Катар и Объединенные Арабские Эмираты. Израиль был вынужден делать соответствующие приобретения, хотя бы в соотношении один к трем. Таким образом, ближневосточная гонка вооружений совершила количественный скачок. Даже в довоенное время, в 1972 г., расходы Израиля на оборону достигали полутора миллиардов долларов, что составляло 21 % ВНП. В дальнейшем, в 1974 г., с учетом постоянного наращивания своей военной мощи арабскими соседями, Израиль был вынужден увеличить оборонный бюджет до 3,6 млрд долларов, что составило невероятную величину — 33 % от всего ВНП. И ко всему прочему, основное количество вооружений Израилю приходилось закупать за рубежом, расплачиваясь иностранной валютой.

А ведь существовали и другие товары, приобретение которых требовало иностранной валюты, — в числе прочего, горючее, пшеница, сахар, семена, мясопродукты, и все это при ценах, стремительно повышающихся в условиях мировой инфляции. Нельзя не отметить в этой связи, что за первую четверть века существования страны экспорт Израиля увеличился примерно в 80 раз, тогда как импорт — всего в 12 раз. После Войны Судного дня эта тенденция коренным образом изменилась — в первую очередь из-за роста расходов на оборону. Разрыв между импортом и экспортом, составлявший около 1 млрд долларов в 1972 г., достиг в 1974 г. величины в 3,5 млрд долларов. Каким же образом можно было компенсировать эту разницу? Традиционным источником обычно была иностранная помощь. Действительно, в 1974 г. США впервые за всю историю Израиля профинансировали его оборонные закупки на сумму 1,5 млрд долларов, и к тому же оказали дополнительную экономическую помощь на сумму 300 млн долларов; еще 600 млн долларов предоставили Объединенный израильский призыв и Керен га-Иесод. Однако, при всей значимости этой помощи, она вряд ли могла способствовать выравниванию дефицита платежного баланса. К первому кварталу 1974 г. израильские резервы иностранной валюты сократились до 1 млрд долларов, приблизившись, таким образом, к “красной черте”, сигнализирующей об опасной ситуации. Следовало прибегнуть к иностранным займам. Размеры полученных кредитов составили 700 млн долларов, и примерно половина этой суммы была выручена за счет распространения израильских государственных облигаций среди евреев диаспоры. В конечном итоге, по состоянию на сентябрь 1974 г., долг Израиля достиг 5,5 млрд долларов, причем только накопленные проценты превысили 1 млрд долларов, то есть сумму, эквивалентную половине национального экспорта. Издержки на обслуживание иностранных долгов, а также импорт с использованием сокращающихся валютных резервов подстегивали инфляционный процесс; цены только в 1974 г. подскочили на 56 %, чего никогда не бывало в истории страны.

Для радикального лечения этой инфляционной “раковой опухоли” правительство объявило о принятии самых жестких фискальных мер со времен политики строгой экономии периода 1949–1953 гг. Еще до окончания войны были подняты налоги на горючее, а также объявлен обязательный государственный заем на общую сумму в 1 млрд израильских лир. Затем, в январе 1974 г., были резко снижены правительственные субсидии на 14 основных товаров — от нефтепродуктов до продуктов питания. Принять такое решение было очень непросто для социалистической системы; практически немедленно подскочили цены: хлеб подорожал на 80 %, молоко и сыр — на 70 %, яйца — на 50 %, маргарин — на 100 %, и в дальнейшем расходы населения продолжили увеличиваться. Через полгода, по мере того как правительство продолжило урезать внутренний бюджет, было объявлено о прекращении государственного строительства и снова повысились налоги. В ноябре 1974 г. прошла девальвация израильской лиры — от 4,20 за доллар до 6,00 за доллар. В феврале 1975 г., чтобы обеспечить выполнение рекордного бюджета, составившего 9,4 млрд долларов, правительство в очередной раз увеличило налоги: 7,4 % на треть потребительских товаров и 7,5 % на фонд заработной платы. “Лазейки” в налоговом законодательстве были прикрыты благодаря принятию в июле 1975 г. нового всеобъемлющего закона (Гл. XXVI. Электоральный переворот). Затем, в начале следующего года, налог на добавленную стоимость (НДС) был введен на все компоненты всех видов продукции, продаваемой в Израиле. Впрочем, к середине 1975 г. ставка налогового обложения в Израиле уже составляла около 65 %, не имея равных себе в мире. Ситуация стала еще более тяжелой после того, как израильская лира была в очередной раз девальвирована, на этот раз на основе гибкой системы курса лиры, с периодической фиксацией порядка 2 % в месяц. Когда же эта система продемонстрировала свою неэффективность, правительство в сентябре 1975 г. снова провело девальвацию — еще на 10 %.

Все эти меры, будучи невыносимо тяжелыми для населения страны, тем не менее оказались весьма действенными. К апрелю 1975 г. запасы иностранной валюты в стране поднялись до 1,3 млрд долларов, и этого было достаточно для того, чтобы удовлетворить израильские потребности в импорте хотя бы на два месяца. Разумеется, все эти жесткие меры не могли не оказать воздействия на моральное состояние евреев как в Израиле, так и за рубежом. Началась цепная реакция забастовок, распространившаяся по всем секторам экономики, хотя следует отметить, что лишь немногие из этих забастовок получали — во всяком случае, на начальном этапе — поддержку Тистадрута. Что касается репатриации, то она сократилась в весьма значительной степени. Отчасти это, разумеется, можно было объяснить политикой советского правительства, резко уменьшившего квоты на выдачу евреям выездных виз. Был период, когда казалось, что поправка Джексона—Вэника к Закону о торговле США (Гл. XXIV. Садат принимает решение) вынудит Кремль снять ограничения на выезд евреев из СССР. В октябре 1974 г. была достигнута негласная “джентльменская договоренность” между Вашингтоном и Москвой установить квоту в 60 тыс. еврейских эмигрантов