ежегодно. Но когда конгресс отказался увеличить верхний предел предоставляемых Советскому Союзу пролонгированных кредитов, Кремль в отместку отказался от реализации торгового соглашения. Первой жертвой этого конфликта стала еврейская эмиграция.

Сомнительно, впрочем, что Израиль смог бы абсорбировать 60 тыс. репатриантов в год, если учесть те экономические проблемы, с которыми страна столкнулась после Войны Судного дня. К тому же и советские евреи, будучи осведомленными как о политике жесткой экономии в Израиле, так и о вероятности возобновления вооруженного конфликта на Ближнем Востоке, не столь активно стремились репатриироваться, как в предыдущие годы. При этом многие, получив разрешение на выезд в Израиль и покинув СССР, направлялись в страны Западной Европы или в США. Что касается евреев из западноевропейских стран, то их стремление совершить алию также стало существенно менее настойчивым. Начали закрываться израильские репатриационные центры в городах США. Помимо всего прочего, и сами израильтяне в 1974–1975 гг. стали проявлять явно выраженную тенденцию к эмиграции на Запад (Гл. XXVI. Электоральный переворот).

Успехи Египта и Сирии на начальном этапе Войны Судного дня оказали немалое воздействие на умонастроения израильских и палестинских арабов. Так, на выборах 31 декабря беспрецедентное число участвовавших в голосовании израильских арабов — 32 % — отдали свои голоса партии Раках, благодаря чему эта коммунистическая (иными словами, арабская националистическая) партия получила дополнительные голоса и заняла четвертое по величине место в кнесете. В Нацрате (Назарете), в частности, за Раках проголосовало 59 % участвовавших в выборах. Такой националистический сдвиг был еще более очевидным на контролируемых территориях. У израильтян ранее сложилась иллюзия, что арабы Восточного Иерусалима стали мало-помалу абсорбироваться и приспосабливаться к новым условиям жизни и что они, таким образом, начали принимать более активное участие в выборах, имея право — как израильские жители — голосовать за местных кандидатов. Но если в выборах 1969 г. доля голосовавших иерусалимских арабов составила всего лишь 22 %, то на последних выборах она и вовсе сократилась до 11 %. Это нежелание участвовать в выборах, безусловно, следовало рассматривать как протестное голосование.

На Западном берегу и в Газе прокатилась волна террористических актов — впервые за почти четыре года. Здесь, точно так же, как и в Иерусалиме, израильтяне выглядели уже не столь устрашающими, а их оккупационный режим казался значительно менее устойчивым, чем до Войны Судного дня. Военная администрация отреагировала на эти действия высылкой в Иорданию нескольких лидеров националистического движения, включая мухтара Аль-Биры и члена Мусульманского совета. В ответ прошли демонстрации протеста в Восточном Иерусалиме и в нескольких городах на Западном берегу, а весной и осенью 1974 г. беспорядки возобновились с новой силой. Выступления были направлены не только против израильского правления, но и против легкомысленных заявлений короля Хусейна, показавших свою несостоятельность после Войны Судного дня, — о том, что он один способен вернуть арабам захваченные Израилем территории. Все большее число молодых арабов Западного берега утверждалось в мысли, что лишь силой, а вовсе не путем иорданско-израильских переговоров, можно освободиться от израильского присутствия. Националисты убеждались также, что воплощением этой идеи являются действия Ясира Арафата и ООП.

Для израильтян же сама мысль о том, что следует иметь дело с Арафатом как с “представителем” палестинского народа, 75 % которого жило под израильским или хашимитским правлением, казалась после Войны Судного дня столь же неприемлемой, как и до того, в период, наступивший после 1967 г. А поскольку не существовало сомнений, что председатель ООП пробьется в правители государства, которое может возникнуть на Западном берегу, то практически все в Израиле были уверены в том, что идее создания независимого палестинского режима следует противиться изо всех сил и любой ценой. Помимо всего прочего, вряд ли Арафат намеревался создать на Западном берегу такое государство, которое смогло бы жить в мире и добрососедстве с Израилем. Если на этот счет и существовали какие-либо сомнения, они были рассеяны самой ООП в июне 1974 г., когда на встрече в Каире Палестинский национальный совет выступил с категорическим заявлением, в котором было выражено безусловное несогласие с Резолюцией Совета Безопасности № 242, поскольку в этом документе от 1967 г. шла речь о немыслимом — о мире между Израилем и его соседями.

Подобным же образом, в полном соответствии с позицией ООП, алжирская встреча руководителей арабских государств в ноябре 1973 г. единогласно признала ООП “единственным представителем палестинского народа”. В конце февраля 1974 г. аналогичная резолюция была принята Исламской конференцией в Лахоре, а затем, в октябре 1974 г., на встрече руководителей арабских государств в Рабате. К этому времени Арафат и его соратники из ФАТХ, принимая активные меры для улучшения своего имиджа, уже заявляли, что цель ООП — создание “демократического, светского палестинского государства”. Давая интервью журналистам из западных СМИ, они умышленно определяли свои намерения и планы лишь в самых общих чертах. Зато, общаясь с представителями арабской прессы, они не считали нужным скрывать, что гражданами такого государства смогут стать лишь те евреи, которые уже проживали в Палестине “до начала сионистского вторжения”. Арабские страны, со своей стороны, выступая в защиту “прав палестинского народа”, выдвинули новый лозунг, полностью отвечавший их целям. Если в 1950-1960-х гг. они имели обыкновение говорить о “невыносимом положении арабских беженцев”, то в 1970-х гг. требование “обеспечить права палестинского народа” стало тем универсальным препятствием, которое возводилось на пути любых попыток заключить постоянный мир с Израилем. Когда в СССР осознали, в чем именно заключается основная задача ООП, то Кремль, ранее сторонившийся контактов с террористическими организациями, изменил свою позицию. У советских руководителей возникли опасения, что ближневосточный кризис может быть решен при содействии одного лишь Киссинджера, и потому они пригласили Арафата в Москву, пообещали ему поддержку и убедительно порекомендовали принять участие в работе Женевской конференции.

Для израильтян планы террористов не представляли секрета. После Войны Судного дня федаины возобновили свою деятельность фактически на регулярной основе. Так, в апреле 1974 г., с целью срыва челночных визитов Киссинджера, три члена “Народного фронта освобождения Палестины — Главного командования” проникли в Израиль через ливанскую границу и далее, в израильский приграничный город Кирьят-Шмона. Там террористы ворвались в жилой дом и открыли беспорядочной огонь из автоматов по жителям, убив 18 человек, в том числе женщин и детей, прежде чем были уничтожены подоспевшим армейским патрулем. Через несколько недель, в середине мая, три вооруженных террориста, члены Народного фронта освобождения Палестины, снова пробрались через ливанскую границу и на этот раз проникли в Маалот, сельскохозяйственное поселение на севере Израиля. Ворвавшись в школу, они захватили в заложники 120 детей и заявили, что взорвут школьное здание, если не будут освобождены 26 арабских террористов, находившихся в израильских тюрьмах. Для штурма школы были вызваны войска. Во