например, установленные на башнях тепловые и акустические датчики могли распознавать включение двигателей реактивного самолета еще на взлетно-посадочной полосе, причем на аэродроме, расположенном на территории Египта. Сейсмические датчики, установленные в почве на определенной глубине, могли распознавать передвижение войск, причем не только танков или автомашин, но и пехоты. Основная часть оборудования этой системы работала в автоматическом режиме, и для управления ею было достаточно менее 200 человек, располагавшихся в тылу, на расстоянии нескольких миль в глубине территории Синая.

Правительство Рабина было готово отказаться от всего этого оборудования ради достаточно значительных политических уступок. Собственно говоря, Рабин, Алон и Перес были бы готовы оставить и нефтяное месторождение Абу-Рудейс, и другое, меньших размеров, Рас-Судр, которые обеспечивали более чем половину потребностей Израиля в нефти, а также и ключевые базы, и дорожные развязки в Синае. Взамен они просили предоставить надежное египетское обязательство об отказе от военных действий. К этому времени Киссинджеру было известно, что Садат не готов принять на себя подобное обязательство; тем не менее, воодушевленный своими предыдущими успехами, Госсекретарь отправился на Ближний Восток, чтобы начать новый этап челночной дипломатии. Он прибыл в Асуан 8 марта 1975 г. и немедленно приступил к переговорам с президентом и министром иностранных дел Египта. По ходу переговоров Киссинджер, обсудив соответствующий вопрос с Садатом и Фахми, затем вылетал в Тель-Авив, порой оставаясь там не более дня, после чего возвращался в Асуан — иногда посещая по пути Амман и Дамаск, чтобы сообщить о ходе переговоров другим участникам конфликта. Изначальные рамки переговоров были заданы участниками весьма жестко. Израильтяне требовали от Садата, чтобы тот сделал однозначное и не подлежащее отмене заявление о принятии принципа мирного разрешения всех споров и конфликтов. Такого рода заявление должно было не только обеспечить отказ от использования силы в отношениях между странами, но также объявить недопустимыми любые попытки препятствовать свободному проходу судов через международные водные пути, включая Суэцкий канал, равно как и прекратить экономическую и пропагандистскую войну против Израиля.

Требования Садата, с другой стороны, были в основном территориальными. Он и его советники представили Киссинджеру карту, согласно которой Египет требовал значительно больше, чем названные два перевала. Речь шла о приблизительно 40 % всего Синайского полуострова, на протяжении двух третей расстояния до Эль-Ариша, всего расстояния до Ат-Тура и половины расстояния от береговой линии Суэцкого канала, начиная от нефтяного месторождения Абу-Рудейс. Эти требования значительно превышали то, на что рассчитывал Израиль еще до начала переговоров. Впрочем, если все равно предстояло поступиться перевалами, то лишние несколько миль уже не представлялись столь принципиальными, и притом оставались возможности для ведения дальнейших переговоров. Речь шла о других сложностях. Египтяне выступали против полной демилитаризации территории, которую оставлял Израиль, включая и перевалы; более того, они требовали права выдвинуть свою армию, как только будут отведены израильские силы. Впрочем, поскольку по этому вопросу Киссинджер был согласен с израильской позицией, то здесь существовала определенная возможность сближения точек зрения. В чем египтяне оставались непреклонными, так это в своем подходе к принципу мирного разрешения всех споров и конфликтов — о чем Киссинджер предупреждал Рабина с самого начала переговоров. Принцип мирного разрешения всех споров и конфликтов, настаивал Садат, может быть приемлемым лишь при условии, что Израиль уйдет со всех оккупированных территорий на всех трех фронтах — египетском, сирийском и иорданском.

Максимум, что смог предложить Садат, да и то после напряженных переговоров, — это не вполне однозначная формулировка, имеющая к тому же военный оттенок: “неприменение силы” в рамках непрекращающегося состояния войны. В сущности, это предложение стало повтором обязательства, данного Египтом в январе 1974 г., в рамках соглашения о разъединении — то есть обязательства воздерживаться от применения в отношении Израиля действий военных и военизированных сил. На данном этапе переговоров израильская сторона испытывала искушение прервать все контакты с Египтом. В этой связи Киссинджер, исходя из своего опыта недавних переговоров с КНР, подчеркнул, что главное — это не словесное выражение, а внутренняя сущность принципа мирного разрешения споров и конфликтов, и что израильтяне смогут найти пути приспособления к иной формулировке. Рабин и Алон тогда согласились отказаться от требования к Египту публично осудить практику разрешения споров и конфликтов военным путем, но продолжали настаивать, чтобы, по крайней мере, были названы конкретные принципы и элементы мирного разрешения конфликтов.

Что касается этих элементов, то в Израиле существовал их конкретный перечень. Израильтяне хотели получить заверения относительно свободного прохода через Суэцкий канал — если не для израильских судов, то хотя бы для израильских грузов (Садат, в сущности, дал на это согласие год тому назад, в рамках исходного соглашения о размежевании). Аналогичным образом израильтяне ожидали разрешения на проход через Суэцкий канал неизраильских судов со смешанной командой, часть которой могли бы составлять израильские моряки. Должны быть разрешены туристические поездки израильтян в Египет и египтян в Израиль, организованные третьей стороной, а также прямые авиарейсы между двумя странами (на самолетах, принадлежащих авиакомпаниям третьих стран). Кроме того, египтяне должны были дезавуировать, причем не только на словах, но и на деле, деятельность всех террористических организаций, посягающих на безопасность Израиля, а также методы их деятельности. И — что было важно в высшей степени — израильтяне требовали заверений относительно того, что мандат Чрезвычайных сил ООН в буферной зоне будет регулярно продлеваться каждые полгода и что действие этого мандата не будет прекращено путем наложения вето одной из Великих держав. И наконец, Рабин потребовал создания смешанных израильско-египетских подразделений для патрулирования буферной зоны. Таким образом, могли быть установлены, пусть хотя бы на уровне военных, личностные контакты, прервавшиеся ввиду того, что не была возобновлена Женевская конференция.

Ни по одному из названных пунктов Израиль не получил удовлетворительного ответа. Садат категорически отказался от того, чтобы разрешить проход через Суэцкий канал судов со смешанной (частично израильской) командой. Он высказал готовность исключить из черного списка египетских властей всего лишь четыре американские и европейские компании, поддерживавшие деловые отношения с Израилем. Он безусловно отказался разрешить туристические поездки израильтян в Египет и египтян в Израиль, организованные третьей стороной, а также прямые авиарейсы между двумя странами. Не был он готов и прекратить пропагандистскую войну, ведущуюся египтянами против еврейского государства. Что касается формулы пребывания в буферной зоне Чрезвычайных сил ООН, то он согласился на продление срока их пребывания с полугода до года, после чего не давалось никаких гарантий, что СССР не наложит вето на действие этого мандата. И относительно египетско-израильских контактов Садат в лучшем случае соглашался на создание смешанного комитета армейских офицеров, встречи которого должны проводиться на периодической основе, как это было