статье 91.03002 муниципального кодекса, говорю, вы не имеете права вести работы. Они стали врать, что у них есть особое разрешение. Я говорю их главному: покажи, мол, а он давай заливать, что в этом случае статья кодекса не применяется – это, дескать, только для дорожных работ, а у них снос, поэтому они могут начинать, когда вздумается. Я сказал, что позвоню в полицию, потому что это квалифицируется, как нарушение общественного порядка, а он мне ответил… я знаю, ты не любишь ругань, старушка, так что пересказывать это не буду, но можешь себе представить. В общем, позвонил я в полицию, представился и, понятное дело, они приехали чуть ли не в четверть восьмого (поэтому я и подумал, что без подкупа там не обошлось), а к этому времени все было кончено. Ломать – не строить, дело быстрое. Я не говорю, что это потеря, сравнимая с Александрийской библиотекой, скажем, но все-таки это была последняя придорожная закусочная в стиле ар-деко, где официантки на роликах доставляли заказ прямо в машину. Местная достопримечательность, единственное место в городе, где еще можно было найти хороший сэндвич с настоящим горячим сыром, а не этой мерзкой подделкой из пластиковых квадратиков.

Так что снесли нашу старую подружку, нет ее больше. Я так понимаю, они хотят там построить торговый миницентр всего в десяти кварталах от другого такого же. Ну, ты знаешь, чем это кончится: новый центр оттянет посетителей от того другого, и тот закроется, как закрываются все эти торговые центры, когда неподалеку построят новый. Казалось бы, пора начать учиться на собственных ошибках, но такие, как они, ничему не учатся. Видела бы ты толпу, которая собралась там к половине восьмого! От мала до велика, даже эти крашеные парни в драной коже, и те пришли протестовать против сноса! Выражались они, конечно, ужасно, но, по крайней мере, им было не все равно. Ничего не помогло – сравняли с землей и все тут.

Сегодня мне тебя особенно не хватает, Минна. Подумай только: никаких больше сэндвичей с настоящим горячим сыром, – сказал старик надгробию и тихо заплакал. Его пальто было усеяно капельками дождя.

Неподалеку, у другой могилы, стоял Билли Кинетта. Он заметил, что слева от него сидит какой-то старик, но не обращал на него внимания. Ветер трепал его плащ, дождь просачивался за поднятый воротник. Билли был помоложе, ему еще и тридцати пяти не исполнилось. В отличие от старика, он не плакал и не разговаривал с давно ушедшим собеседником, даже не шевелился, словно какой-нибудь сосредоточенный геомант[73]. Один из мужчин был чернокожий, другой белый.

Сквозь решетку высокой кладбищенской ограды на них, поглощенных своими тревогами и общением с теми, кого тревоги покинули навсегда, смотрели двое мальчишек. Официально, впрочем, они считались вполне уже взрослыми: одному было девятнадцать, другому без двух месяцев двадцать. Оба имели право употреблять алкоголь, голосовать и водить машину. Ни один из них не доживет до возраста Билли Кинетты.

– Давай на старика накатим, – сказал один.

– Думаешь, мужик в плаще не вмешается? – спросил другой.

– Надеюсь, что вмешается, мать его. – Первый парень гнусно заржал и демонстративно сжал руку в кулак. На нем были кожаные перчатки с обрезанными пальцами и металлическими болтами по линии костяшек.

Они пролезли под оградой там, где просевшая земля образовала небольшую канавку.

– Вот срань! – сказал один, говоря одновременно об ограде, грязной земле и окружающем мире в целом (и еще о своем старике, который все дерьмо из него выбьет за испачканную сатиновую куртку).

Парни подкрались к старику слева – как можно дальше от мужика в плаще. Первый выбил из-под него сиденье прицельным ударом ноги, которому научился к секции таэквондо (этот удар называется юп-чаги). Старик упал на спину, и они навалились на него; парень в грязной сатиновой куртке держал его за воротник и бил кулаком по лицу, второй шарил по карманам пальто, в нетерпении раздирая ветхую ткань.

– Заступись! – крикнул старик. – Ты должен! Спаси меня!

Парень, шаривший по карманам, на мгновение застыл. Кому это он, старый хрен? Мне, что ли? Нашел заступничка! Врежу вот по ребрам ботинком, чтоб больше не кашлял!

– Заткни его! – зашипел он дружку. – Засунь ему кулак в пасть! – Он нащупал что-то в кармане и стал вытаскивать, но рука запуталась в пиджаке и пальто. – А ну отдай, сволочь! – гаркнул он старику, продолжавшему звать на помощь.

– Не могу… – пропыхтел второй парень, лупя старика по голове. – Он весь скрутился… вытащи руку, чтоб я …

Старик, не переставая кричать, свернулся калачиком и зажимал их руки. Наконец тот, что шарил по карманам, вырвался и успел одну секунду полюбоваться добычей: роскошными карманными часами. Такие часы называли «луковицей». Они были просто великолепны: серебряный корпус с голубым отливом, эмалевый циферблат поразительной красоты. Золотые стрелки в виде стрел времени застыли ровно на одиннадцати, хотя дело было в 3:45, в дождливый ветреный день. Часы стояли и не издавали ни звука.

Внезапно они начали нагреваться и так раскалились, что парню пришлось разжать руку. Часы выскользнули и повисли в воздухе.

– Помоги мне! Спаси меня!

Билли Кинетта услышал крики, но не увидел, как часы воспарили в воздух на глазах у изумленного грабителя – их, серебряных, не было видно в потоках дождя. Билли не заметил часы, даже когда парень подпрыгнул, чтобы достать их, а они поднялись ровно настолько, чтобы тот чуть-чуть не дотягивался. Билли видел только двух сопливых бандитов, избивающих старика, и поспешил на помощь. Старик, дрыгая ногами, перевернулся на живот, как раз когда второй парень замахнулся, чтобы окончательно его вырубить. Кто бы мог подумать, что эта развалина будет так сопротивляться?

Неожиданно на грабителей налетел ураган в плаще, кричащий что-то нечленораздельное. Парень, пытавшийся достать часы, очутился на земле, куда Билли отправил его метким пинком в спину. Он попытался встать, но неведомая сила придавила его, ударила пару раз по почкам и прошлась по нему, как каток. Старик между тем изловчился и ткнул пальцем в глаз второму. Тот взвыл и стал катался по земле; тут до него добрался Билли и отправил его ногой в полет через надгробие Минны. В пылу борьбы Билли не заметил, как карманные часы, оставшиеся сухими среди дождя, спустились к старику и скользнули в его протянутую руку.

Дождь, ветер и Билли Кинетта основательно потрепали юнцов. Воспользоваться спрятанными в ботинках ножиками они не сумели: Билли не позволил им даже встать. Они с трудом отползли на безопасное расстояние и бросились бежать без оглядки, со всех ног, спотыкаясь и падая. Билли Кенетта, тяжело дыша, повернулся к