Билли улыбнулся.

– О да, очаровательные. Просто сливки общества, когда не угрожают прострелить мне башку, если я не открою сейф.

– У меня к тебе просьба, – сказал Гаспар. – Мне нужно немного передохнуть. Ты не возражаешь, если я прилягу тут у тебя на диване, пока ты на работе? Ничего, что я один тут останусь?

Билли заколебался. Старик казался вполне нормальным: не псих и точно не вор. И что тут воровать-то? Разве что чай, да и тот не высшего сорта.

– Ладно, располагайся. Но я до двух ночи не вернусь, так что как будешь уходить – просто захлопни дверь, замок сам закроется.

Они пожали друг другу руки, Билли надел все еще мокрый плащ и направился к выходу. На пороге он оглянулся.

– Приятно было познакомиться, Гаспар.

– Взаимно, Билли. Ты отличный парень.

И Билли – как обычно в полном одиночестве – отправился на работу. Он вернулся в два и собрался открыть банку консервов, но обнаружил, что стол накрыт к ужину, а в квартире аппетитно пахнет жареной говядиной. Кроме жаркого, на столе обнаружилась молодая картошка, обжаренная в масле морковь, кабачки. И блинчики с шоколадной глазурью, еще теплые, только что из пекарни.

Вот так Гаспар вошел в жизнь Билли Кинетты и поселился в его квартире. Когда они пили чай с блинчиками, Билли спросил:

– Тебе некуда идти, так?

Старик улыбнулся и удрученно покачал головой.

– Как тебе сказать. Я не бездомный, конечно – такой жизни я бы не выдержал, но в данный момент, что называется, свободен как птица.

– Если хочешь немного тут пожить, я не против, – сказал Билли. – Здесь тесновато, но мы вроде неплохо ладим.

– Ты большой добряк, Билли. Да, мне бы очень хотелось с тобой пожить. Это ненадолго. Мой доктор говорит, я на этом свете не задержусь, – он помолчал, глядя в чашку. – Должен признаться, мне немного страшно уходить. Хорошо, что будет с кем словом перемолвиться.

Билли неожиданно выпалил:

– Я ходил на кладбище к парню, с которым вместе служил во Вьетнаме. Навещаю его иногда.

В его словах звучала такая боль, что Гаспар не стал расспрашивать.

Билли не заметил, как прошло несколько часов (время проходит, не спрашивая разрешения). Гаспар спросил, можно ли ему посмотреть первый утренний выпуск новостей. Билли включил свой старый телевизор: там говорили об очередном срыве переговоров о разоружении. Билли покачал головой и сказал, что Гаспар не одинок в своем страхе смерти.

– Ничего такого не произойдет, Билли. Ты уж мне поверь. Никакой ядерной войны не будет. Точно тебе говорю: не будет. Никогда.

Билли слабо улыбнулся.

– Откуда ты знаешь? У тебя что, секретная информация есть?

На это Гаспар извлек из кармана свои великолепные часы, которые Билли видел впервые, и сказал:

– Этого не случится, потому что на часах всего одиннадцать.

Билли уставился на часы; они действительно показывали одиннадцать. Он сверился со своими наручными часами.

– Не хочу тебя расстраивать, но твои часы стоят. Сейчас половина шестого.

Гаспар усмехнулся.

– Нет. Одиннадцать.

Они разложили диван и соорудили на нем постель. Старик аккуратно разместил на телевизоре мелочь из карманов, перьевую авторучку, часы, и они с Билли легли спать.

Однажды, пока Гаспар мыл посуду после обеда, Билли ненадолго вышел и вернулся с бумажным пакетом из магазина игрушек. Гаспар, вытиравший тарелку сувенирным полотенцем из Ниагара-Фолс, штат Нью-Йорк, выглянул из кухни и уставился на пакет.

– Что это у тебя?

Билли прошел в комнату, уселся на полу по-турецки, высыпал содержимое пакета на пол и поманил старика. Гаспар удивленно посмотрел на него, но подошел и уселся рядом. Два часа напролет они играли маленькими машинками, которые, раскладываясь, превращались в роботов. Гаспар, сразу разобравшись в особенностях трансформеров, старриоров и гоботов, играл просто отлично.

Потом они отправились на прогулку.

– Давай сходим на утренний сеанс, я приглашаю, – сказал Билли. – Только чтоб никаких фильмов с Карен Блэк, Сэнди Дэннис или Мерил Стрип. Они вечно ревут, и носы у них всегда красные. Терпеть этого не могу.

Они начали переходить дорогу. На светофоре остановился новенький «кадиллак-брогам»: вип-номер, десять слоев лилового акрилатного лака и два прозрачного, для ровной просушки; насыщенный цвет в лучах солнца напоминал графин с «Шато Лафит-Ротшильд» 1945 года.

У водителя «кадиллака» не было шеи: голова сидела прямо на широких плечах. Глядя перед собой, он в последний раз затянулся сигарой и выбросил дымящийся окурок прямо под ноги Гаспару. Старик поглядел сначала на метафорический дар, потом на дарителя. Тот, как загипнотизированная макака, не сводил глаз с красного кружка светофора. За «брогамом» выстроилась очередь из машин. Гаспар, кряхтя, нагнулся, поднял окурок, подошел к «кадиллаку», просунул голову в окно на глазах у изумленного Билли и с подчеркнутой любезностью сказал:

– Кажется, вы обронили это в нашей гостиной. – Сказав это, Гаспар швырнул еще тлеющий окурок на заднее сиденье, где тот сразу прожег дырку в дорогой кожаной обивке.

Водитель взревел, безуспешно пытаясь разглядеть окурок в зеркале заднего вида, и оглянулся через плечо, но при отсутствии шеи ему и этот маневр не удался. Тогда он поставил машину на нейтралку и выскочил.

– Чертов ублюдок! Что ты сделал с моей машиной, засранец чертов, убью…

Гаспар, стоя на месте, вежливо улыбался и с нескрываемым удовольствием наблюдал, как беснуется владелец «кадиллака». Билли, почти уже дошедший до противоположного тротуара, бросился назад, схватил старика за руку и потащил за собой. Гаспар улыбался всё с тем же убийственным шармом.

Сигнал светофора сменился.

Все это произошло буквально за пять секунд. Машины, выстроившиеся за «брогамом», начали нетерпеливо сигналить. Владелец «кадиллака» не знал, что делать: бежать за Гаспаром, спасать свое заднее сиденье или ехать дальше, как того требовали сигналящие и осыпающие его проклятиями другие водители. Он стоял у машины, дрожа от ярости, и никак не мог решиться на что-то одно.

Билли поволок Гаспара вверх по улице, свернул направо, еще направо и остановился перевести дух.

Гаспар все еще улыбался и довольно хихикал над собственной шалостью.

– Ты рехнулся! – завопил Билли, отчаянно размахивая руками.

– Неплохо, да? – старик нежно ткнул Билли пальцем в бицепс.

– Рехнулся, старый дурак! Да этот мужик тебе бы голову оторвал. Совсем уже?

– Я просто несу ответственность.

– За что, мать твою? За все окурки, которые идиоты выкидывают на улицу?

Старик кивнул.

– За окурки, за прочий мусор, за токсичные отходы, которые тайно выбрасывают ночью, за загрязнение окружающей среды. Отвечаю за кусты, кактусы, баобабы, за яблоки и даже за лимскую фасоль, которая мне не нравится. Встретишь того, кто добровольно ест лимскую фасоль, так и знай – извращенец.

– Что