– …Клэнси Мэйфейр. – Ее щеки легко коснулись губыочередной родственницы.

– Я правнучка Клэя. Дедушка родился в доме на Первойулице – еще до Гражданской войны. Моя мать, Труди Мэйфейр, тоже здесь. Мама,подойди к нам, пожалуйста, пропустите маму…

– Рады познакомиться с тобой, дорогая. Ты уже виделасьс Карлоттой?

– Мисс Карлотта очень плохо себя чувствует, –вмешался в разговор мистер Лониган. – Она будет ждать нас в церкви…

– …Знаете, ведь ей уже девяносто…

– …Быть может, стакан воды? Посмотрите, она же белаякак бумага… Пирс, принеси ей стакан воды.

– Я Магдален Мэйфейр, правнучка Реми, который много летжил на Первой улице. А это мой сын Гарви и дочь Линдси. А вот и Дэн. Дэн!Подойди и поздоровайся с доктором Мэйфейр. Дэн приходится правнуком Винсенту.Элли говорила вам о Клэе, или Винсенте, или…

Нет! Никогда и ни о ком! «…Торжественно клянусь перед Богомв том, что никогда не вернусь в Новый Орлеан… и не стану пытаться получитькакие-либо сведения о…» Но почему? Боже, почему? Ведь все эти люди… Зачем ейпонадобилось составлять этот документ? Откуда такая таинственность? Какиесекреты она пыталась сохранить?

– …С ней Джеральд. Пирс заскочил туда по дороге и виделее. Она чувствует себя вполне сносно и приедет прямо в церковь.

– Может, вам лучше сесть, милая?

– С вами все в порядке?

– Я Лили, дорогая. Лили Мэйфейр. Вам все равно незапомнить всех нас сразу. Даже не пытайтесь.

– …Всегда к вашим услугам, Роуан. Вы хорошо себячувствуете?

«Я? О да, вполне. Просто я не в состоянии вымолвить хотьслово и не в силах сдвинуться с места… Я…»

И вновь лицо Роуан свело словно судорогой. Не только лицо –все тело. Она еще крепче вцепилась в руку мистера Лонигана. Он что-то говорил втот момент столпившимся вокруг родственникам. Кажется, просил их датьвозможность Роуан выполнить свой последний долг… оставить ее наедине спокойной…

– Меня зовут Гай Мэйфейр, – послышался слевамужской голос, и кто-то тронул Роуан за руку. – Я сын Андреа. А это мояжена Стефани, дочь Грейди и кузина Элли.

Роуан хотелось ответить каждому, но она не знала, какименно. Достаточно ли просто пожать руку, кивнуть головой или вернутьродственный поцелуй?…

Возле нее возникла еще одна фигура, но пожилой человекговорил так тихо, что она практически ничего не расслышала, кроме имени –Шеффилд.

Роуан боялась поднять глаза и взглянуть в ту сторону, гдестоял гроб.

«Но ведь ты только затем сюда и приехала, – твердилаона себе. – Ты должна, обязана сделать это. Посмотри, их сотни, и всеони…»

– Роуан, познакомьтесь, это Филдинг Мэйфейр, сын Клэя.

Она увидела перед собой древнего старца, такого худого, чтоможно было различить каждую косточку на его черепе, просвечивающую сквозьбледную кожу; истончившиеся губы уже не скрывали зубов, а вокруг запавших глазгустой сетью легли морщины. Родственники поддерживали Филдинга с обеих сторон,ибо самостоятельно держаться на ногах он не мог. Столько усилий – и все радитого, чтобы увидеть ее, Роуан?! Она протянула старцу руку.

– Он хочет поцеловать вас, дорогая, – сказалкто-то.

Роуан скользнула губами по дряблой щеке.

Обратив на нее взгляд выцветших до желтизны глаз, старикмедленно заговорил, но голос был таким тихим, а речь такой невнятной, что Роуанпочти ничего не поняла. Лестан Мэйфейр… Ривербенд… Что такое Ривербенд? Тем неменее, не желая обижать престарелого родственника, она кивала головой исилилась подыскать в голове какие-то приличествующие случаю слова для ответа.Столь преклонный возраст сам по себе уже заслуживает почитания, а тем болееесли человек только из стремления лично выразить ей свое уважение поистинегероически сражался с собственной немощью. Однако когда Роуан взяла старика заруку, то была несказанно удивлена шелковистой гладкостью кожи и силой,по-прежнему таившейся в узловатых пальцах.

– Мне кажется, она вот-вот упадет в обморок, –послышался чей-то приглушенный шепот.

Неужели они говорили о ней?

– Хотите, я провожу вас к гробу? – Это был все тотже симпатичный юноша с чистым, как у школьника из приготовительного класса,лицом и сияющими глазами. – Я Пирс, мы с вами познакомились минутуназад. – Он сверкнул белозубой улыбкой. – Кузен Элли.

Да, к гробу… Наверное, пора наконец к нему подойти… Стоявшиевпереди чуть расступились, и она все-таки нашла в себе силы посмотреть в тусторону. Но тут же взгляд метнулся вверх, мимо головы, покоящейся наприподнятой подушке. Она увидела множество цветов, прислоненных к открытойкрышке, а правее, в ногах гроба, уже знакомого седовласого человека. Стоявшаярядом с ним темноволосая женщина перебирала четки, плакала и чуть шевелилагубами – видимо, молилась. Однако взгляды обоих были устремлены на нее, наРоуан. Но откуда она может знать его – да и вообще кого-либо из собравшихся впохоронной конторе? И тем не менее… Нет, ошибки быть не может. Она знает его.Знает, что он англичанин, помнит даже звук его голоса…

Джерри Лониган повел Роуан к гробу. Пирс держался рядом.

– Ей совсем плохо, Монти. – Очень приятная пожилаядама повернулась к стоявшему возле нее мужчине. – Принеси скорее воды.

– Дорогая, может, вам все-таки лучше присесть?

– Нет, – почти беззвучно, одними губами, выдохнулаРоуан и покачала головой, неотрывно глядя на седовласого англичанина и наженщину с четками.

За неделю до смерти Элли вдруг попросила принести ей четки,и Роуан пришлось отправиться за ними в какой-то магазин в Сан-Франциско.

Темноволосая незнакомка продолжала плакать, то и делоприкладывая к глазам носовой платок, а седовласый джентльмен что-то шепотомговорил ей, но глаза его при этом пристально следили за Роуан.

«Я вас знаю».

Он посмотрел на нее так, словно последние слова былипроизнесены вслух. И вдруг Роуан вспомнила! Кладбище в округе Сонома, гдепохоронены Элли и Грэм… Этого человека она встретила тогда возле их могил.

«Я знаю вашу семью в Новом Орлеане».

Неожиданно еще один фрагмент головоломки занял свое место.Этот же человек всего лишь два дня назад стоял неподалеку от дома Майкла наЛиберти-стрит.

– Милая леди, может быть, вам все же стоит сейчасвыпить воды? – участливо поинтересовался Джерри Лониган.