– Не волнуйтесь, все в порядке, – успокаивалобеспокоенных членов семейства Джерри Лониган. – Мы о ней позаботимся.

Ужасно, что она мертва, но как она прекрасна в смерти! Ее слюбовью подготовили к переходу в вечность. Удивительной красоты губы чутьтронуты розовой помадой, на по-детски безукоризненной коже щек алеют румяна,расчесанные черные волосы свободно лежат на атласе подушки… В пальцы покоящихсяна груди рук вложены четки, а сами руки так совершенны по форме, что кажется,будто они никогда не принадлежали живому человеку, а были вылеплены искуснымскульптором.

За всю ее жизнь Роуан еще не доводилось видеть ничегоподобного. Те, с кем ей приходилось иметь дело, – утопленники, жертвынападений, получившие ножевые ранения или поступавшие в клинику с проломленнымичерепами, – умирали нередко. В таких случаях они либо подвергалисьвскрытию – и тогда прозектор в резиновых перчатках один за другим вынималокровавленные внутренние органы, чтобы внимательно осмотреть их и датьокончательное заключение о причине смерти, – либо надолго становилисьучебными пособиями в анатомическом театре и лежали на столах, бледно-серые,насквозь пропитанные специальными растворами, с разверстыми грудными клетками.

Но таких покойников – окутанных голубым шелком и кружевами,благоухающих ароматом пудры, с четками в красиво сложенных на груди руках –Роуан не видела никогда. Роуан не смогла бы определить даже возраст лежавшей вгробу женщины – так безукоризненно и молодо она выглядела.

Роуан вдруг нестерпимо захотелось, чтобы сомкнутые векивдруг вздрогнули и поднялись, и тогда она получила бы возможность взглянуть вглаза своей матери.

Она склонилась над гробом, осторожно высвободилась из рукангличанина и нежно коснулась пальцев усопшей. Холодные. Холодные и застывшие,такие же твердые, как вложенные в них четки. Роуан закрыла глаза и крепчеприжалась рукой к неподатливой белой плоти. Никакого биения жизни. Мертва.Мертва навеки.

Интересно, будь сейчас здесь Майкл, смог бы он узнать,мучилась ли мать перед смертью, боялась ли ее? А быть может, он объяснил быРоуан, почему ее столько лет держали в неведении. Смог бы он, дотронувшись до мертвойплоти, услышать отголоски жизни?

«Господи, ну почему, почему она от меня отказалась? –думала Роуан. – Кто мне объяснит? Как бы мне хотелось быть уверенной, чтоона покинула этот мир без страха и мучений, исполненная любви и внутреннегопокоя. Я очень надеюсь, что все произошло именно так, ведь иначе ее лицо небыло бы таким умиротворенным».

Медленно подняв руку, она смахнула слезы со щек и вдругосознала, что лицо уже не сведено судорогой, что она вновь обрела способностьдвигаться и говорить. В нескольких шагах от Роуан тихо плакала дама с седымиволосами. Темноволосая женщина вновь уткнулась в грудь стоявшего рядом с неймужчины и содрогалась от беззвучных рыданий. Слезы текли из глаз большинствасобравшихся в зале. А лица остальных, чьи глаза оставались сухими, приобрели тоспецифическое выражение, которое обычно бывает у всех присутствующих напохоронах, – задумчивое и отрешенное. Эти люди как будто сошли с полотенвеликих флорентийских художников и теперь печально взирали на окружающий мир, вто время как души их по-прежнему пребывали в царстве мечты и снов, оставшемсяза золочеными рамами.

Не в силах оторвать взгляд от лица матери, Роуан попятиласьот гроба. Англичанин проводил ее в первый зал, а мистер Лониган тем временемпредложил всем родственникам подойти и попрощаться с покойной. Священник ждал,готовый выполнить свой печальный долг.

Роуан с удивлением увидела, как высокий пожилой джентльменсклонился над гробом и поцеловал усопшую в лоб. То же самое следом за нимсделала Беатрис – дама с седыми волосами – и тихо прошептала несколько слов.Один за другим родственники поднимались на возвышение, чтобы сказать своепоследнее «прости» и коснуться прощальным поцелуем той, которую, судя по всему,они очень любили…

Мистер Лониган осторожно усадил Роуан на стул и хотел былоотойти в сторону, но как раз в этот момент к ним подошла темноволосая женщинаи, наклонившись к самому уху Роуан, торопливо прошептала:

– Она не хотела от вас отказываться.

– Рита Мей! – прошипел мистер Лониган, хватаяженщину за локоть и едва ли не оттаскивая ее прочь.

– Это правда? – едва слышно спросила Роуан,пытаясь удержать ускользающую руку.

Лицо мистера Лонигана вспыхнуло, челюсти слегка подрагивали,однако он промолчал и поспешно вывел женщину из зала.

Англичанин, стоявший возле входа во второй зал, молчакивнул. Он смотрел прямо в глаза Роуан, и на лице его явственно читались печальи недоумение.

Роуан отвела взгляд. Мимо гроба все шли и шли родственники.Они по очереди поднимались на возвышение и склонялись к самому лицу покойной –словно стремились в последний раз испить глоток воды из низко бьющего надземлей фонтана… «Прощай, Дейрдре! Прощай дорогая!» – то и дело доносилось доРоуан. Неужели все они помнят? Ну если не все, то хотя бы самые старые из них,те, что подходили к ней первыми. Слышали ли о ней когда-нибудь дети? А чтознает вон тот симпатичный молодой человек, который так пристально наблюдает заней из противоположного конца зала?

«Она не хотела от вас отказываться».

Какое чувство испытывает человек, целующий гладкую, холоднуюкак лед кожу? А все они делали это так обыденно, с такой простотой и легкостью;матери поднимали на руки детей, чтобы те смогли дотянуться… А вот какой-томужчина быстро склонился к гробу и отошел, уступая место следующему – оченьпожилому, с покрытыми веснушками руками и редеющими волосами…

– Помоги мне, Сесил! – Та самая девочка, с лентойв волосах, – на вид ей можно было дать лет двенадцать – стояла на цыпочкахвозле гроба…

– Роуан, вы хотите еще раз остаться с нейнаедине? – послышался рядом голос мистера Лонигана. – После того каквсе пройдут, у вас еще будет время. Священник подождет. Впрочем, вы не обязаны…

Она взглянула на англичанина, но тот хранил молчание. МистерЛониган выжидающе смотрел на нее своими маленькими круглыми глазками, с лицаего все еще не сошла краска смущения – или гнева? – на лбу блестелибисеринки пота. Его жена, Рита Мей, стояла в дальнем конце холла, не решаясьвойти.

– Да… Наедине… Еще раз… – выдавила из себя Роуан ипоймала на себе одобрительный взгляд Риты Мей.

– Все правильно, – почти беззвучно, одними губами,шепнула та и кивнула головой.

Да, все правильно. Она должна попрощаться, поцеловать мать,как только что целовали ее все эти люди…