с Богом, и каждое слово его – от Бога, каждое слово – истинно, и всё, что он делает и к чему прикасается, проникается этой истинностью! Только он, Мессия, сможет привести всех к Тому, о ком знает не понаслышке!

– Ты так расхваливаешь того, кто, может, и не придёт никогда. Нет, сдаётся мне, ты сам метишь…

– Я просто говорю людям правду! Открываю глаза на то, что творите с ними вы, блюстители, заставляя участвовать в своём религиозном балагане, лживом и порочном!

– Порочном… – блюститель обиженно скривился, сквозь каменную серость щёк проступил фиолетовый румянец. – Возможно, в чём-то мы пожертвовали истиной в угоду стабильности, однако мир и покой, которые мы…

– Смирение и рабство! – отрезал Сошедший-с-Небес.

– О-о! Ты не знаешь, что творилось здесь до появления нас, блюстителей! Поверь, наша Церковь – благословение этой земли, погрязшей во тьме греха! Ты думаешь, люди так легко пошли за тобой потому,что внезапно узрели сияние истины в твоих словах, который озарил их стосковавшиеся по свету души? Мы, Блюстители заповедей Господних, действительная тому причина! Мы – не ты! – настоящиемессии, трудяги и пахари! Мы долго и тщательно готовили почву к посеву! А ты – ты просто пришёл на всё готовое! В землю, вспаханную и удобренную нами, ты не задумываясь бросил сорное семя! Сбитые с толку напором и наглостью языкастого выскочки, люди сравнивают тебя с щедрым сеятелем! О да, ты щедр! Только вот сеешь не зерно – раскалённые угли! Они попадают в сердца и жгут их изнутри! А ты всё раздуваешь и подливаешь масла в нарастающее пекло, котороепревращает невинные, осквернённые тобой души в пепел!

– Мои слова…

– Порожденье хаоса – вот что такое твои слова! – сорвался блюститель на гневный крик. – Змей, явившийся из ниоткуда, что за яд льёшь ты в уши, коему внимая, верные рабы Господина теряют веру и начинают рассуждать?! Отравленные твоими речами,несчастные впадают в ересь, говоря: «Сын Неба сошёл с Небес учить нас»! Невиданное кощунство! О-о! Ты и вправду умён и дерзок – в точности, как мне говорили! И не знаешь удержу, распуская язык – хуля Господина и разлагая веру простодушных, которая измеряется всего лишь доверием к служителям Его!

– А какова мера твоей веры, блюститель? Сомневаюсь, что это такая малость, как ежедневный печёный агнец и бурдюк вина. Тебе хватает абака, чтобы счесть свою выгоду?

– Моя мера – сбережённый уклад, данный нам, неблагодарным, самим Господином! А что касается абака… Мой абак – вздёрнутые болтуны, которые шельмуют блюстителей и втаптывают в грязь установленный порядок!

– «Болтуны»? Ага, всё-таки я не один такой! Отрадно слышать, что не перевелись среди запуганного стада…

– Поганые овцы всегда были и всегда будут! Надо просто принять это как факт, чтобы вовремя выявлять и отделять баламутов!

– Народ не так уж глуп и неблагодарен! Немало тех, кто поддержит, укроет, даст приют и пищу…

– Многие ли поддерживают тебя? Горстка, на самом-то деле! Остальные – они лишь выведены из равновесия. С той же лёгкостью их качнёт в обратную сторону, и тогда сам пожалеешь, что начал эту смуту. Да знаешь, сколько объявлялось подобных пророков? В оные времена чуть не в каждом посёлке свой бузотёрил! И где они теперь? Кто их помнит? Всех уже дух простыл! Конечно, и сейчас попадаются выскочки горластые, однако раз к разу мельчает в головах инакомыслие: ни духа, ни убеждений – всё больше обида, отчаяние, а то и вовсе безумие разной степени буйства. Дураки и несостоявшиеся самоубийцы. Раньше-то, бывало, такие заводились, что – ух! Ну… Ну ничего, справились с помощью Господней! И не думай, кстати, что требуются особые усилия для устранения отщепенцев: при должном подходе паства сама делает всю необходимую работу – кого вразумит не мудрствуя, как умеет, кулаком или дрыном, а кого в ближайший храм доставит, если сомневается или таки (стараниями местного пастыря, конечно) считает суд церкви в подобных вопросах превыше мирского. Пастырю – пастырево, так сказать. Так или иначе – никто ещё не уходил от должной кары. Впрочем, церковь умеет быть и весьма благодарной…

– Ого! Да у тебя всё просчитано, блюститель, и, похоже, поставлено на поток! Сколько же стоит каждый из неугодных? Дюжина шиклу? Две? Тридцать? Зависит от «болтливости»? А разориться не боишься?

– Не переоценивай себя, Явившийся. Большинство населения Горы едва способно досчитать до трёх – куда им тридцать? Кроме того, правильная мотивация экономит средства.

– Ах вот оно что! Твои «простодушные» сдают инакомыслящих «за так»! Что ж, шиклу съэкономленный – шиклу заработанный!

– Я понимаю твою иронию, Явившийся. И, веришь ли, разделяю. Вера и деньги всегда спорили за власть над человеком, и будь моя воля… – блюститель в очередной раз чиркнул взглядом по Мезахир-шэху. – Однако материальный мир диктует своё, и мирское требует положенной ему дани. Как ни жаль, а продвижение мирового порядка, помимо прочего, требует немалых финансовых вложений…

– И жертв! Человеческих, несомненно! «Пастырю – пастырево!»

– Великая цель оправдывает любые средства! – отчеканил блюститель жёстко, раздувая ноздри, будто впадающий в бешенство бык.

– И любую ложь?! – не уступил ему в ярости Сошедший-с-Небес. – И любые жертвы?!

– Многие ли верят твоей правде?! А сколько из услышавших объявили её ложью?! Так что – да, ложь необходима!

Казалось, эти двое вот-вот сцепятся отнюдь уже не в словесной схватке.

– Ну, довольно, довольно! – морщась, заёрзал на троне Мезахир-шэх. – У меня от ваших воплей разболелась голова!

– Только ложь, удобная для всех, способна объединить! – не услышал или не захотел услышать шэха блюститель.

– Пресветлый! – окликнул правитель Бастана разгорячившегося пастыря. – Гуламмахдум!

– И жертвы – они просто необходимы, раз не готовые к правде и в ложь не способны поверить! – всё не останавливался тот.

Видя, что задетый за живое Пресветлый не собирается бросать поединок, Мезахир-шэх повысил в нетерпении голос:

– Эй! Блюститель! Ну же! Ступай, ступай! Мы ещё побеседуем с тобой – позже!

Пресветлый Гуламмахдум резко обернулся на окрик, и Максуд подумал, что правителю Бастана сейчас достанется от разбушевавшегося святоши. Однако блюститель, наткнувшись на взгляд его величия, а возможно услышав скрипнувшую где-то за спиной шэха тетиву, взял себя в руки, поклонился и едва не бегом покинул зал. Его взгляд резанул напоследок по сбившимся в кучку дадашам, словно сабля в руке воина, походя выплёскивающего на кого попало свою нерастраченную ярость.

– Ох уж эти блюстители! – покачал головой Мезахир-шэх. – Чем выше сан, тем больше гонору! Однако кое в чём красный шнурок несомненно прав: совсем недавно о тебе никто ничего не слышал, словно и в помине не было такого человека на этой земле,