и вот – толпы бурлят: «Сошедший-с-Небес! Сошедший-с-Небес!» Чудно. Нет, я, конечно, прекрасно знаю, что люди, бывает, пропадают неизвестно куда, – шэх хохотнул, – но чтобы они появлялись из ниоткуда?

– Шамудра пространна и полна глухих уголков, – ответил Сошедший-с-Небес.

– Это так, это так… – покачал ногой Мезахир-шэх, задумчиво созерцая болтавшуюся на кончиках пальцев туфлю. – Ну, не хочешь говорить – ладно, не столь важно. Рано или поздно мои шпионы всё равно докопаются до правды. Или палачи, – он снова хохотнул, глянув искоса острым взглядом. – Я с тобой, Сошедший-с-Небес, о другом хотел поговорить… Как, кстати, тебя звать-то, а? По-человечески? Впрочем, бог с ним, – он с усмешкой шевельнул унизанными перстнями пальцами. – Так вот, дело в том, что твой авторитет растёт. Может статься, скоро он будет велик настолько, что игнорировать твоё влияние на народ станет не то чтобы невозможно – попросту глупо. И опасно. Блюститель упомянул, что Гора едва не лопалась от всяких исповеданий, культов и сект, некоторые из которых здравствуют и поныне, пополняя свои ряды новыми адептами, и – вот что: мне не нужен целый ворох разномастных вероучений, борящихся за души, грызущихся между собою за то, что им не принадлежит, и в итоге превращающих государство в сумбурный и плохо управляемый базар. Тем более мне не нужны две крупные религиозные (а значит – жёстко контролирующие умы!)силы, которые неминуемо расколят народ, приведя к внутренней вражде и беспорядкам. Надо ли говорить, что и в этом случае государство ждёт катастрофа? Была, вот, знаешь ли, у меня мысль подождать немного: глядишь, и вы с Пресветлым уничтожите друг друга, пока в силу не вошли… Может, иной недальновидный правитель так бы и поступил. Да вот только через какое-то время снова появится очередной «Пресветлый», а за ним вдогонку явится и толпа «Сошедших-с-Небес». Как ни прискорбно мне, Великому правителю Бастана, признавать, но есть в человеке неистребимая потребность верить в высшие, неподвластные мирским правителям, силы. Исходя из такого положения вещей, я вижу необходимость в Церкви – единой, без альтернативы и без серьёзной конкуренции со стороны прочих «ловцов душ». И которая не будет покушаться на власть мирскую. «Пастырю – пастырево», – и шэх ухмыльнулся. – А посему… – он как будто задумался, изучая Сошедшего-с-Небес. – А посему мне нужен один из вас: ты, Сошедший-с-Небес, или Пресветлый Гуламмахдум. Но только один!

Сошедший-с-Небес качнул головой.

– Странно, что ты колеблешься, шэх. Блюстители – они неплохо вписываются в твои требования, призывая к покорности Господину, а вместе с ним и любому, кто обладает властью. Вы легко договоритесь.

– Ты верно заметил, Сошедший-с-Небес. Религия блюстителей действительно мне больше по нраву, однако… – Мезахир-шэх пожевал губами, словно раздумывал, выпускать ли слово, рвущееся наружу. – Однако ты сильнее, – решился он. – Да, ты бунтарь, но это быстро пройдёт, как только обретёшь власть. И тогда вера твоя бунтарская чудесным образом изменится: вместо того, чтобы расшатывать основы, она станет сама укреплять их, предавая анафеме всяческое инакомыслие… Погоди, не перебивай! – всхинул он руку, останавливая собравшегося возразить Сошедшего-с-Небес. – Если, находясь передо мной, правителем государства, не имеешь уважения ко мне лично и страха перед моей властью, следуй хотя бы добродетели мудрецов – терпению! – и он сделал паузу, будто проверяя, внял ли ему гость-невежа. – Как портной, стежок за стежком, я постепенно сшиваю воедино разрозненные элементы: земли, народы… Ввожу новые, общие для всех праздники и традиции. Чего только, например, стоит выпуск собственной государственной денежной единицы! Немаловажный, надо сказать, фактор, скрепляющий материальными узами единой системы расчётов лоскуты великого полотна!

Шэх поднял в вытянутой руке блестящий кружок, зажав между большим и указательным пальцами, и поглядел на него снизу вверх щурясь, будто примерял к небу новое солнце.

– Вот он! Тумен! – и губы расплылись в гордой улыбке. – Монетный двор приступил к работе не так давно, а народ уже дал сему произведению чеканного искусства прозвище: «шэхский тум»! Что, разве ты не видел? – удивился и даже как будто обиделся Мезахир-шэх, не услышав восхищённых возгласов от Сошедшего-с-Небес. – Никто из вас? – вспомнил он и о спутниках приглашённого. – Ты и впрямь не от мира сего! На, держи!

Он бросил царственным жестом кругляш – чеканное солнце мелькнуло падающей звездой, зазвенело, отскакивая от каменных блоков, засверкало, пока не достигло пола, где, сделав хитрую петлю, улеглось, почти уткнувшись в стоптанные сандалии Фаниса. Присев, Сошедший-с-Небес подобрал монету, взглянул на неё, на шэха и дёрнул углом рта, отметив что-то, видимо, показавшееся ему забавным.

– Есть у меня ещё одна задумка, – дав время чужаку впечатлиться диковиной, снова заговорил шэх. – Построить театр. Не увеличенную копию базарного приюта комедиантов, а сооружение в полной мере основательное, монументальное, настоящее чудо архитектуры, какое и приличествует столице. Я возведу его здесь, на площади, прямо перед дворцом, но вместе с тем (и это крайне необходимо!) – сделаю доступным для всех. Сие не блажь и не безделица, как можно подумать. Я посещал (тайно, конечно) уличные балаганы, и увидел, насколько легко – даже, сказал бы, жадно – люди впитывают и разносят затем по миру то, что им просто, доходчиво, в лицах представляли искусники-лицедеи. К слову сказать, какую же ахинею те подчас способны изобрести… что, правда, лишь подогревает интерес публики! Но мой театр так же легко и ненавязчиво станет внедрять в умы идеи и мысли, нужные мне. Услаждаясь медовым шербетом впечатляюще-яркого и в то же время изысканного зрелища – только подавай! – народ внемлет и примет то, что от него требуется, с гораздо большей охотой, чем следуя непосредственным указам и принуждениям. Мои придворные сказители уже готовят достойные выдающегося государства – и государя! – пьесы, помимо прочего внушающие зрителям гордость за их судьбу под царственной дланью Мезахир-шэха, Великого правителя Бастана!

– У меня нет слов, шэх, – Сошедший-с-Небес развёл руками.

– Итак, – Мезахир-шэх небрежным кивком дал понять, что подобная реакция ему не внове, – повторюсь, ибо это важно: я выпускаю монету, издаю законы, даже реформирую стуктуру власти, на что до меня не решался ни один правитель, а также делаю ещё много чего другого – имея в виду важнейшую задачу: полное объединение разобщённых народов в единую культуру, цивилизацию. Несмотря на успехи, я, однако, вижу, что мои усилия не дают полноценного результата. Что-то сопротивляется в людях, что-то, до чего мне никак не достать, не подчинить власти моей как шэха. Я знаю, что это. И ты, Сошедший-с-Небес, без сомнения, знаешь. И Верховный блюститель – тоже. Так вот, мне нужно государство, скреплённое не только волей правителя, извне, но и узами, исподволь объединяющими помыслы подданных! Единой верой! Это лишь