день, потом всё реже и реже. Он говорил, что хочет закончить Академию управления и эмигрировать к ней в Америку дипломированным специалистом. К концу октября звонки прекратились, как и его намерение приехать и «принять роды». Похоже, и желания родителей Коли увидеть внука тоже оказались иллюзорными и своего единственного сына они к сближению не поощряли.

В ноябре у Эллочки начались схватки. Наум Маркович заказал такси и отвёз её в госпиталь, где год назад Вика родила Бенни. Мальчик, которого назвали Лёвочкой, оказался очень спокойным, хорошо ел, рос и развивался. Главную заботу о нём взяла на себя София, обожавшая правнука. Да и родители в нём души не чаяли и помогали, несмотря на профессиональные курсы и бесчисленные житейские заботы. Эллочка, наконец, опустилась на землю и стала реалистично смотреть на вещи. Она пошла на курсы английского языка, а, закончив их весной, разослала документы по университетам. Многие из них пожелали видеть её своей студенткой, но она, посоветовавшись с родителями и подойдя к этому с трезвой практичностью, выбрала Нью-Йоркский университет, куда она могла легко добираться с Брайтон-Бич на метро. Красота её приобрела законченность и сексапильность, которые нередко дарит молодой матери щедрая природа. Прекрасную еврейку парни вниманием не обходили, но наученная горьким опытом, она искала среди еврейских ребят. Бабушка София её в этом одобряла и Элла каждый раз доверительно делилась с ней своими успехами. Ей нравился один еврейский парень и всё шло прекрасно, пока она однажды не рассказала ему о сыне. Парень поделился со своими родителями, которые заявили, что этот ребёнок мамзер, и они не советуют ему жениться на ней. Элла узнала у своего религиозного знакомого, что ребёнок, рождённый у незамужней женщины, не мамзер, но убедить своего друга не смогла — он не решился идти против воли своей семьи. Они расстались, оставив в её душе незаживающую рану. Другие еврейские ребята, уже знавшие о Лёвочке, искали с ней знакомства, но она, удручённая личной драмой, не была к ним готова. Вскоре в неё влюбился Уильям, молодой человек из хорошей весьма состоятельной семьи, пустившей в городе корни в начале девятнадцатого века. Его предок, кадровый офицер, будучи сам англичанином, ещё воевал с английскими войсками под началом командовавшего Континентальной армией Джорджа Вашингтона. Она долго отвергала настойчивые ухаживания Уильяма, но однажды сдалась. Признание Эллы о ребёнке его не смутило. Они частенько брали с собой мальчика на прогулки в Центральный парк, где расхаживали по аллеям и катались на лодке. Он сделал ей предложение жить вместе, и через несколько месяцев она перебралась к нему на Манхеттен. Бабушка София с трудом смирилась с происшедшей с внучкой метаморфозой, но юноша ей понравился, и она дала своё благословение. По окончании третьего курса сыграли свадьбу. Семейная жизнь текла своим чередом, пока однажды в квартире на Брайтон-Бич не раздался телефонный звонок. Инна Сергеевна сразу узнала голос Николая.

— Я хочу увидеть сына, — сказал он.

— Где ты был, Коленька, когда Эллочка нуждалась в твоей поддержке?

— Я очень виноват перед ней. Не мог вырваться, отец не давал мне деньги. Мама тоже просила его, но он ни в какую.

— Элла вышла замуж за хорошего человека. Я ей скажу, и пусть она решает. Позвони мне через пару дней.

— Спасибо Инна Сергеевна.

Звонок мамы Эллу озадачил. Она понимала, что Коля виноват перед ней лишь потому, что не проявил волю и не настоял на своём. Но всё уже позади.

У неё любящий муж, к которому она очень хорошо относится, и в своей жизни ничего не желает изменить.

— Хорошо, мама, я поговорю с ним.

Она позвонила ему с уличного телефона-автомата, когда вышла погулять с Лёвой. Она не хотела делать это из дома, чтобы Николай не воспользовался её телефоном и её не шантажировал, и не желала, чтобы Уильям узнал об их разговоре.

— Коля, это Элла. Мама мне всё рассказала.

— Я хочу встретиться с тобой и нашим сыном.

— С тобой я, возможно, встречусь. Но сына тебе не покажу, чтобы его не травмировать. Не буду вносить разлад в свою и его жизнь.

— Где я тебя увижу?

— Завтра в три часа у главного входа в музей Метрополитен. Знаешь, где он?

— Конечно.

— Тогда пока.

Он узнал её сразу, когда она вышла из жёлтого нью-йоркского такси и стала подниматься по лестнице. Он пошёл ей навстречу, заворожённый её красотой.

— Здравствуй, Коля.

— Здравствуй, Элла. Ты изменилась, стала ещё прекрасней.

— Да, я стала другой. А ты такой же. Как ты здесь оказался?

— Приехал искать тебя и нашего сына.

— Почему не сделал это раньше?

— Ты же знала моего отца. Но несколько месяцев назад он умер. Ельцин говорил с ним, и он очень разнервничался. Инфаркт, прямо на работе.

— Прими мои самые искренние соболезнования. Но я замужем и ничего в своей жизни менять не намерена.

— Я любил тебя, наверное, и сейчас люблю.

— Какое это имеет значение, Коля. Я счастлива со своим мужем. Он любит моего сына.

— Он и мой сын.

— Я принесла фотокарточку. Вот посмотри.

Николай взял их дрожащими руками и посмотрел на улыбающегося мальчика, играющегося в кубики на широком цветастом ковре.

— Он на меня похож, правда?

— Разумеется. Овал лица и нос твой.

— Можно я возьму эту фотографию?

— Возьми. Я отобрала её для тебя. Не ищи меня больше, Коля. Прощай.

Он ничего не ответил, продолжая смотреть на сына, которого потерял. Теперь он знал это точно. Она поймала такси и, садясь в него, обернулась. Он всё ещё стоял на том же месте, смотря на неё, словно прощаясь с мечтой, которой не суждено было стать явью.

3

На следующий день в условленное время Санька подъехал на «Бьюике» к парадному входу в «Шератон». Маша и Ричард с детьми уже ждали его в фойе, и, увидев его через высокие стеклянные окна, вышли под широкий козырёк, накрывающий сбегающую к тротуару лестницу, и замахали руками. Но Санька и так их сразу заметил. Невозможно было не обратить взгляд на их стройные фигуры и элегантные одежды. Они всегда приковывали внимание и были притчей во языцех лондонского света. Ричард положил большой чемодан в багажник и, усадив Машу с детьми, сел возле Саньки.

— Ещё вчера весь город был в снегу. А сегодня всё чисто, — заметила Маша.

— Спасибо нашему мэру Рудольфу Джулиани. Он крутой парень. С преступностью и безработицей разобрался. Очень не любил Ясира Арафата, справедливо считая его террористом. Однажды тот пришёл на праздничный концерт в Линкольн-центр и Джулиани распорядился выгнать его вон.