историю «Титаника»? — спросил Ричард. — Когда корабль начал тонуть, в шлюпки с верхних палуб, где находились богатые люди, садились только женщины и дети. В шлюпках для пассажиров среднего класса было уже немало мужчин, а в шлюпки, предназначенные для простых людей с нижних палуб и трюмов, расталкивая женщин и детей, садились в основном мужчины. Я не берусь судить всё наше общество, но это говорит о том, что в высших кругах немало благородных людей, хотя хватает и негодяев.

— Он обожает Светлану, а она еврейка, дочь Ромы, — сказала Маша и поцеловала мужа.

Наконец из своей комнаты вышли Санька и Вика. На них были надеты тёплые куртки, прикрывавшие модные элегантные костюмы.

— Друзья, нам пора выезжать. Одевайтесь потеплей, предстоит трудная, холодная ночь, — сказал он и подошёл к отцу. — Спасибо, папа.

— Для нас это радость, сынок, а не работа, — ответил он. — У тебя прекрасные друзья. Я вижу, что дружба между нами, родителями, на нас не закончилась.

— Папа, знаешь, для чего мы здесь собрались? Чтобы свести и познакомить наших детей. К сожалению, они растут не в одном дворе, как мы на Люсиновской и Большой Серпуховской. Но попытка не пытка, как говорил вождь народов.

— Молодцы. Правильно делаете. Надеюсь, у вас всё получится.

Они сели в две машины. Санька взял к себе Машу и Ричарда, а Вика — Илюшу с Яной. Они двигались тем же путём, которым Санька всегда добирался на работу: из Джерси-Сити по тоннелю Холланда на Манхеттен. Выбравшись из тоннеля, свернули на Хадсон-стрит, потом долго ехали по 8-й авеню до 52-й улицы. Оттуда до отеля «Шератон» было уже подать рукой. Небо накануне отдало земле обильную снежную дань и сегодня, очистившись от облаков, сияло голубизной. Солнце, уже склонявшееся к западу, освещало город яркими косыми лучами. Поставив машины на подземной стоянке, поднялись в гостиничный номер.

— Прекрасно. Отсюда недалеко до Таймс-сквер, — сказал довольный Санька. — Как вам понравился Нью-Йорк?

— Очень. Я думала, здесь среди небоскрёбов жить невозможно, — произнесла Маша. — Я просто заворожена его величием и прямолинейной простотой.

— Хорошо сказала, — улыбнулась Яна. — Подписываюсь под каждым твоим словом.

— Илюша, оставим наших дам с Ричардом, — произнёс Санька. — Нужно занять места на площади.

— Нет проблем. С удовольствием пройдусь.

Они вышли из отеля и двинулись по 7-й авеню в сторону Таймс-сквер. На площади к удивлению Илюши было уже много народу. Одетые в пальто и тёплые куртки в большинстве своём молодые люди стояли группами, весело переговариваясь и посматривая на светящиеся яркой рекламой небоскрёбы. Полиция уже поставила заграждения, а несколько человек на сцене в центре площади готовили оборудование для вечернего представления.

— Давай-ка подыщем подходящее место и договоримся с ребятами, чтобы придержали для нас.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Илюша.

— Если мы не займём место, нас сюда не пустят. Но и стоять лишних шесть часов не хочется. Поэтому тут есть посредники, которые в такой день неплохо зарабатывают. Я им заплачу, когда мы вернёмся. Я уже вижу такого. Пошли.

Парень согласился на двести пятьдесят долларов. Они дали ему небольшой задаток и вернулись в отель.

— Всё в порядке. Можно отдыхать, а часов в десять двинемся туда. Всего минут пятнадцать ходьбы. А потом пойдём в знаменитый ресторан «Русский самовар». Он вообще рядом с нами. Мой университетский друг Дима заказал стол на десятерых.

— Почему на десятерых? — спросила Яна.

— Потому что придёт ещё моя сестрёнка с мужем.

— Замечательно. Но я уже сейчас голодна, — сказала Маша. — Поэтому мы ещё вчера заказали ужин сюда в номер на шестерых. Это наш с Ричардом подарок к Новому году.

Маша подошла к телефону и пробежала по кнопкам мягкими ухоженными пальцами.

— Room-service? Hello. Это Мэри Миллер. Я вчера заказывала праздничный ужин в номер 1318.

Ей ответил низкий мужской голос и она, поблагодарив, положила трубку.

— Минут через пятнадцать доставят. Ричард, поставь, пожалуйста, диск с хитами АВВА. Я их обожаю. У нас тут неплохая стереосистема.

— Хорошо, дорогая.

Комнаты заполнили знакомые песни. В дверь позвонили, и две девушки в униформе вкатили в номер сервировочный столик. За несколько минут они накрыли стол и, пожелав счастливого Нового года, удалились. Ричард открыл бутылку французского шампанского и разлил его по бокалам.

— Заканчивается двадцатый век. Он был для наших дедов, отцов и матерей веком тяжёлых испытаний, — начал он свою речь. — Две мировые войны, принёсшие десятки миллионов жертв. Холокост, в котором погибла почти половина еврейского народа. Но он принёс нам и много радости. Мы создали счастливые семьи, родили и вырастили наших детей. Нас связала искренняя дружба и любовь. Меня вы научили прекрасному классическому еврейскому тосту, похожему на английский «cheers!». В нём слились самые лучшие пожелания. «Лехаим!»

— Ты здорово сказал, Ричард, — произнесла Яна.

— Есть ещё одно замечательное выражение: «мазл тов», — дополнил Илюша.

Зазвенели хрустальные бокалы. Потом все стали накладывать в тарелки бефстроганов, салаты, фуа-гра и ломтики атлантического лосося с пармезаном, грибным соусом и пастой.

За окнами потемнело. Небо заволокло принесёнными с Атлантики облаками, и пошёл мягкий белый снег.

4

В начале одиннадцатого они вышли из отеля и по 7-й авеню двинулись к Таймс-сквер. К ночи температура опустилась ниже нуля, маленькие хлопья снега феерически сверкали в свете реклам и уличных фонарей. Огромные здания по обе стороны улицы таинственно и празднично сияли в полутьме. Вскоре они увидели заграждения, перекрывшие авеню, и группы полицейских возле них. Санька увидел небольшую брешь в ограждении и попытался провести всех через неё, но один из копов, крупный мужчина в чёрном костюме с металлической восьмиконечной звездой на груди остановил их взмахом руки и окриком. Ирландец по происхождению Джон служил в полиции уже больше тридцати лет. Своим намётанным глазом он сразу узнал в подошедших евреев, которых было немало в Нью-Йорке. Он всегда испытывал к ним неприязнь, приписывая им качества, которые не любил. Каким-то парадоксальным образом он увязал убийство ирландца Джона Кеннеди с непомерным влиянием евреев в экономике и внутренней политике, и никто из его сослуживцев не мог его в этом переубедить.

— Проход на площадь уже закрыт.

— Но там нас ждёт человек. Он держит для нас места, — произнёс Санька.

— Вечно вы, евреи, комбинируете и хитрите.

Саньку и Илюшу охватило сознание беспомощности перед наделённым властью антисемитом. Молчание прервал вышедший вперёд и ставший перед копом Ричард.

— Они мои друзья и пройдут со мной, — сказал он.

— А кто ты?

— Ричард Миллер, подполковник британских ВВС.

— Проходите, подполковник, не смею вас задерживать. Хорошего Нового года.

Он подвинул ограждение, и они прошли через проход под его