– Прошу меня простить, мисс Сирин, но, значит, эти люди отделили свой разум от прочих своих способностей. А это неразумный поступок.

Лира промолчала, потому что согласилась с ним – правда, лишь инстинктивно, потому что ее разум отчасти еще пребывал под властью чар, наведенных Талботом и Бранде. Но, проглотив последний кусочек нежного, сочного мяса с горячим хлебом, она вдруг почувствовала, насколько неуместен академический скептицизм в этом месте, на подступах к Синему отелю.

– Мистер Ионидес, а вы когда-нибудь слышали такое выражение – «тайное содружество»?

– Нет. Что оно означает?

– Мир едва зримых вещей и едва слышных шепотов. Мир, где обитают создания, веру в которых ученые считают предрассудком. Эльфы и феи. Духи, привидения, порождения ночи – те самые существа, которые, по вашим словам, населяют Синий отель.

– «Тайное содружество»… Нет, такого я никогда не слышал.

– Возможно, есть и другие названия…

– Не сомневаюсь, что их великое множество.

Он вытер сковородку остатками хлеба и не спеша доел. Лира так устала, что уже не могла рассуждать здраво. Отчаянно хотелось спать, но она понимала, что если сомкнет глаза хоть на минутку, то проспит до самого утра. Ионидес сновал между костром и верблюдами, укрывал огонь, расстилал одеяла, сворачивал самокрутку – и, наконец, затих, усевшись в тени валуна размером с верблюда, и словно растворился в темноте. Только огонек самокрутки выдавал его присутствие.

Лира встала, и утихшая боль тут же с новой силой заявила о себе. Хуже всего обстояло дело с рукой. Пальцем другой, здоровой руки Лира взяла немного розовой мази и нанесла на место перелома, стараясь втирать ее как можно осторожнее. «Как бабочка садится на травинку», – подумала она.

Убрав мазь в рюкзак, к алетиометру, она отошла от костра и зашагала в сторону развалин. На небо уже поднималась луна, через весь небосклон гигантской дугой протянулся Млечный Путь, и каждая из крошечных сияющих точек этой дуги была солнцем своей системы, озаряющим и согревающим планеты и, быть может, живых существ. И может быть, одно из них тоже смотрит сейчас на крошечную звездочку – солнце ее мира, и размышляет об этом мире и о ней самой.

Кости мертвого города белели в лунном свете. Сколько жизней прожито здесь! Сколько людей здесь любили и предавали друг друга, ели и пили, смеялись, страшились смерти… – но все прошло. Ни следа, ни воспоминания. Только белые камни, только черные тени. Со всех сторон Лиру окутали шепоты, голоса порождений ночи – или всего лишь шуршание крылышек, с которым слетались на тепло ее тела ночные насекомые. Тени и шелесты. Из темноты проступили руины маленькой базилики: люди приходили сюда молиться. Рядом показалась одинокая арка с классическим фронтоном – ворота в никуда из ниоткуда. Когда-то под этой аркой проходили люди, проезжали запряженные повозки; в самые знойные часы долгого дня прохожие останавливались в ее тени поболтать и обменяться сплетнями. Неподалеку был колодец, а может, фонтан или родник. Кто-то не пожалел труда, чтобы обтесать камни и сложить бассейн, а над ним поставить изваяние нимфы. Черты ее лица изгладились, расплылись от времени, бассейн пересох, и вода больше не журчала… Только насекомые тихонько шелестели во тьме.

Лира шла дальше, погружаясь в безмолвный, залитый лунным сиянием Город Луны, Синий отель.

Оливье Бонневиль лежал на животе среди валунов, на пригорке рядом со стоянкой Ионидеса и Лиры, и наблюдал. Он явился сюда чуть позже них и теперь смотрел в бинокль, как Лира пробирается между камнями мертвого города. Рядом с ним лежала заряженная винтовка. Бонневиль устроился со всем возможным комфортом, на какой только можно рассчитывать без костра. Верблюд его опустился на колени чуть в стороне и предавался раздумьям, медленно пережевывая колючки.

Бонневиль впервые видел Лиру своими глазами. Сначала его поразило, до чего она непохожа на девушку с фотограммы: короткие черные волосы, напряженное, измученное лицо, в каждом движении усталость и боль… Да она ли это? Может быть, он пошел по ложному следу? Могла ли она измениться так сильно и так быстро?

Ему хотелось догнать ее, пойти за ней в эти руины, встретиться лицом к лицу. С другой стороны, стрелять издалека, да еще в спину, куда проще. Человека, который пришел вместе с ней, этого проводника или погонщика верблюдов, Бонневиль считал мелкой помехой – досадной, но и только. Дать ему несколько долларов, и он уберется прочь.

В лунном свете Лиру было отлично видно – легкая мишень, едва ползущая между камнями. И стрелял Бонневиль хорошо: швейцарские школы помешаны на муштре, охоте и стрелковой подготовке. Но если он хочет попасть наверняка, тянуть не стоит.

Он отложил бинокль и взял винтовку – аккуратно, тихо, отработанным движением. Он хорошо знал ее вес и длину, отлично помнил, как она лежит в руках и упирается прикладом в плечо. Опустив голову, чтобы взгляд был направлен вдоль ствола, он чуть-чуть, на долю дюйма, пошевелил бедрами, смещая центр тяжести.

И только тут краем глаза заметил, что…

…слева лежал человек, совсем рядом – футах в трех, не дальше. Лежал и молча смотрел на него.

– Ай! – вскрикнул Бонневиль, невольно дернувшись, а его ястребиха всполошилась, сорвалась с места и захлопала крыльями у него над головой.

Человек не шевелился, как будто не замечая винтовки, которая отплясывала дикий танец в трясущихся руках Бонневиля. Он был удивительно спокоен, совершенно невозмутим. Деймон-геккон сидел на камне у него за спиной и флегматично облизывал себе глаза.

– Кто ты?.. откуда ты взялся? – просипел Бонневиль.

Он машинально заговорил по-французски. Ястреб, успокоившись, плавно опустился ему на плечо.

Погонщик верблюдов и провожатый Лиры ответил на том же языке:

– Вы не видели меня, потому что сами приняли решение не видеть картину в целом. Я же наблюдаю за вами вот уже два дня. Послушайте меня: убив ее, вы совершите огромную ошибку. Не делайте этого. Уберите ружье.

– Кто ты такой?

– Абдель Ионидес. Уберите винтовку, ну же! Просто положите ее, и все.

Сердце Бонневиля стучало так, что он подумал – этот человек наверняка слышит его грохот. Кровь била в виски, как молотком. Усилием воли он разжал пальцы и отбросил винтовку.

– Чего ты от меня хочешь? – спросил он.

– Хочу, чтобы ты пока оставил ее в живых, – сказал Ионидес. – Есть великое сокровище, и только она может его добыть. Убьешь ее сейчас и никогда его не получишь. А что еще важнее, его не получу я.

– Что за сокровище? Ты вообще о чем?

– А ты не знаешь?

– Что ты имеешь в виду? И где это сокровище? Надеюсь, речь не о ее деймоне?

– Разумеется, нет. Сокровище находится на Востоке, в трех тысячах миль отсюда, и, как я уже сказал, добыть его может только она.

– И ты хочешь, чтобы она принесла его тебе?