– Фая, я же просил успокоить, а не бить.

Фая с растерянным взглядом подбежала к главному врачу:

– Простите, сейчас все сделаю, – схватив со стола шприц, она ринулась к Евгению.

– Стой, Фая, хватит, положи шприц обратно. Не суетись.

Станиславский передал в руки Фаи зажимы, а сам подошел к Евгению, протянув ему ватный тампон.

– Протрите, у вас кровь.

– Да, ваша любезность меня удивляет, – ответил Евгений и прижал тампон к носу.

– Я вам расскажу, что случилось дальше. Игорь поддался на уговоры Жанны и за часть наследства согласился убить ее тетю, тем самым маскируя заказное убийство под серийное преступление. Этот черт, которого я люблю как собственного сына, отошел от плана и проявил инициативу. Это осложнило нашу задачу, но что сделано, то сделано, обратного не вернуть, поэтому срочно пришлось заметать следы. Убрать Жанну, оперативника из ОВД, – если бы не прокол Игоря, то я бы ограничился убийством только двух ненавистных мне женщин.

– Трех, – подправил Евгений.

– Теперь неважно, – Станиславский смотрел прямо в глаза Евгению, а тот старался отвести от него взгляд. – И тогда Александр не явился бы с повинной и не пудрил бы вам мозги. Он понимал, что рано или поздно вы сможете выйти на Игоря, и тогда он сам лично принял решение взять все на себя и выиграл время. С такой биографией Александра тяжело осудить, максимум – принудительное лечение. Если бы не он, вы до сих пор гонялись бы за несуществующими призраками и не сидели бы передо мной в ожидании смерти.

– Но зацепка была – ваша первая жертва в 1986 году. Там девушку удушили руками, в крови нашли хлороформ. Одним словом, модус операнди.

– Я когда-то рассказал Игорю про то убийство. Как любой сын, для которого отец является авторитетом, он искал возможность для подражания. Согласен, что применение Игорем эфира для усыпления жертв – недальновидное решение. Убить Рахимову и Муртазину он должен был при помощи только ножа.

– Вы перед убийствами пичкали Игоря наркотиками?

– Да, немного, для смелости. Но на углу посадил его не я, это вопросы к Павлу Сергеевичу. Игорь подсел на нее, когда отец забросил его.

– Но первую жену Павла Сергеевича умертвили вы?

– Нет, это сделал непосредственно Колкин, но с моей санкции.

– Значит, Колкин тоже ваш приспешник?

– Нет! Он просто немного заработал денег.

– Как и вы. Хотя вашей дальновидности можно только позавидовать…

– Да, в тот момент мне пришлось покинуть страну на долгое время, на так называемую стажировку, но все обошлось без меня, хотя я все контролировал, каждый шаг Колкина.

– Инсульт Колкина – это тоже ваших рук дело?

– Нет! Это совпадение, но оно весьма кстати, иногда судьба очень сильно благоволит мне.

Станиславский вернулся к операции. Еще какое-то время он возился с кровоточащей раной, перевязывал мелкие кровеносные сосуды у лобка. Кровеносное русло в области мужских половых органов самое разветвленное, любое небольшое бытовое ранение их может привести к большой потере крови.

Суд несколько дней назад признал Николу Демского невменяемым и определил его, как он и сам желал, на принудительное лечение в психбольницу от параноидной шизофрении. Хотя ею он страдал, как и Воинов, только на бумаге, но этого было достаточно, чтобы врачи клиники назначили ему лечение по полной программе. Через полгода интенсивного лечения он потерял бы память и полностью деградировал как личность. Ускользнув от государственного правосудия и пытаясь настичь Воинова за смерть соратников, вор, того не ожидая, сам попал в ловушку, где отсутствовал реальный режим контроля, и все подчинялось только одному человеку. Здесь его судьба в чем-то была сходна с последними перипетиями Евгения…

* * *

– Агер, рассказывай, что привело тебя в столь поздний час?

– Радислав, я по душу Романова Евгения.

– Агер, при всем уважении к тебе, этот предатель, – а по-другому я никак его не назову, – опозорил всю правоохранительную систему.

– Погоди!

– Нет, ты погоди! Я даже не беру в расчет, что он поставил крест на карьере моего племянника!

– Ты же меня не слушаешь. Я и пришел сказать тебе, где сейчас находится Романов.

– Ты хочешь сдать своего ученика, которого ты выпестовал, как родного сына?

– Постоянство нередко подводит нас.

– Кому-кому, а тебе, Агер, грешно жаловаться на постоянство. Я не встречал в своей жизни более постоянного человека, чем ты. Ты предан своим идеалам, предан своим друзьям, жене…

– Давай о деле, – прервал полковник.

– Говори тогда адрес.

– Я назову местонахождение Романова, но позвони в МВД, без группы захвата там не обойтись.

– Хорошо.

* * *

Операция закончилась. Станиславский зашил рану, снял перчатки. Отворилась дверь, в комнату вошел Александр Воинов.

– Приветствую вас, Евгений Андреевич! – восторженно выпалил Воинов.

– Здравствуй, – тихо выговорил Евгений.

Воинов заметил небольшой кровоподтек на лице Евгения.

– Что это? – громко обратился он к Марку Ефимовичу. – Фая, это ты уделала следователя?

Фая испуганно молчала.

– Не кричи на женщину! – защитил санитарку Марк Ефимович.

– На женщину?! – ухмыляясь, спросил Воинов, кивая в сторону Фаи.

– Я сказал что-то смешное? – эскулап неодобрительно взглянул на Воинова. – Ты, кажется, забыл, что здесь все решаю я.

– Что-то у вас все запущено и запутано, никак не могу разобрать – кто у вас за женщину, а кто за мужчину, – с иронией отреагировал Евгений.

– Рад, что вы сохранили чувство юмора, – ответил Воинов и перевел взгляд на Марка Ефимовича, – согласен, что тут все решаешь ты, но твой пленник вел себя достойно, когда я находился в его руках. Так что верни должок.

– Хорошо, как и обещал, все сделаю тихо и без боли.

– Это насчет меня? – вставил Евгений.

– Да, Евгений Андреевич, именно насчет вас, Александр лично просил меня, чтобы я умертвил вас без боли.

– Я тронут его заботой, – ответил Евгений.

– Или предпочтете гореть в огне живьем? – эскулап злобно заулыбался.

Фая выкатила тележку с вором из комнаты. Марк Ефимович крикнул ей вслед, чтобы она поскорей возвращалась за вторым: за Евгением.

Что делать? Как выбраться из лап психопата или психопатов – Евгений не знал. Да и помощи ждать было не от кого, – позвонила ли Мария Агеру Агишевичу, смогла ли все правильно донести до него? Или умышленно забыла, затаив обиду. Он пожалел, что обижал ее, как и всех тех, кто не заслуживал непочтения с его стороны. Но погружаться в сентиментальность времени не было. Единственное, что он мог – это потянуть время.