– Это не мой выбор! Не осуждай меня, женщина! Слышишь! Не смей!

И тут глаза его распахнулись, он повалил ее на булыжник, закрыв своим телом.

Два громадных зверя столкнулись всего в трех шагах от них.

Белый Гончий пес.

И медведь, бог, зверь, забытый миром.

Он появился сразу за Гончим псом, передними лапами крепко обхватил его, поднял в воздух – в стороне от Самар Дэв и Дассема, – и оба зверя врезались в стену дома, пробив ее насквозь.

Посыпались камни, один ударил в широкую спину Дассема, который тащил Самар прочь от разрушающегося фасада. Внутри здания продолжалась безумная битва медведя и Гончей.

Оставшиеся два Гончих пса Света без помех достигли тела Аномандра Рейка. Челюсти ухватили его за бедро и подняли вверх. Второй зверь словно прицеливался, куда укусить – но меч, застрявший в черепе тисте анди, качнулся, когда первый пес развернулся, собираясь утащить добычу, и второй пес осторожно попятился.

Сегулех метнул копье с пятнадцати шагов. Оружие ударило кружащегося пса и сбило с ног – он тут же поднялся, рыча, и вцепился зубами в копье, торчащее из бока.

Карса, широкими шагами обогнавший Второго, издал теблорский боевой клич – древний, известный только по рассказам старших о древних героях, – и Гончий пес, державший труп Рейка, вздрогнул.

Отпустив изодранную, раненую ногу, пес метнулся навстречу тоблакаю.

Два дротика задели левый бок зверя. Вреда не причинили, но отвлекли, и Гончий пес развернулся навстречу новым атакующим.

Две молодые теблорки стояли в конце переулка и обе спокойно готовили к броску новые дротики с помощью атлатлей. Между ними стоял крупный потрепанный пес, напряженно оскаливший клыки; его глухое ворчание раздавалось словно из-под земли.

Гончий пес застыл.

Карса бросился на него, меч свистнул в воздухе…

Зверь опомнился и бросился прочь – меч тоблакая отсек только кусок толстого хвоста.

Гончий пес завыл.

Карса повернулся ко второму псу – тот все-таки сумел вытащить копье и теперь тоже удирал, оставляя кровавый след.

Сегулех подобрал запачканное кровью оружие.

Карса помедлил и вернулся к телу Аномандра Рейка.

– Мы их побили, – сказал он.

Лицо в маске повернулось к нему. Мертвые глаза в прорезях изучающе смотрели на Карсу.

– Давненько я не слышал этого боевого клича, тоблакай. И хорошо бы, – добавил воин, – никогда его больше не слышать!

Однако Карса смотрел на молодых теблорок и на пса, который приближался, виляя обрубком хвоста.

Глядя на прихрамывающее животное, Карса Орлонг чуть не всхлипнул. Он ведь отправил этого пса домой. Полумертвого, страдающего от лихорадки и потери крови – очень, очень давно. Он посмотрел на теблорских девушек – обе молчали. Слезы мешали ему рассмотреть их – они знакомы? Нет, на вид слишком юные.

На вид…

В переулке пять Гончих Тени отступали, бессильные перед совместным колдовством Злобы и Зависти. Магия обдирала шкуры. Кровь текла из носов. И со всех сторон силы пытались раздавить их, уничтожить.

Извиваясь, побитые псы пятились шаг за шагом.

А дочери Драконуса приближались к своему трофею.

К мечу отца.

Который должен принадлежать им по праву рождения. Разумеется, и Зависть, и Злоба понимали высокую цену терпения. Да, терпение приносит желанные плоды.

Гончие им не ровня – ни по силе, ни по дикой воле.

Долгое ожидание почти подошло к концу.

Сестры почти и не заметили тихого появления кареты позади Гончих. Увы, этого не скажешь о том, кто, выйдя из кареты, устремил на них странный звериный взгляд.

Этот уверенный, смертельный взор принизывал насквозь.

Сестры остановились. Колдовство растаяло. Гончие, истекая кровью, дымящейся в утреннем свете, хромали в сторону павшего носителя Драгнипура.

Зависть и Злоба застыли. Вожделение пришлось запихивать обратно в крохотный долгий ящик. Планы пришлось срочно менять. Терпение… ну да, терпение снова выходит на сцену.

Ну что ж, может быть, в следующий раз.

Яростная битва внутри почти разрушенного дома завершилась. С бьющимся сердцем, Самар Дэв осторожно приблизилась. Она пробралась по груде камней и разбитых балок, обогнула оставшуюся почти нетронутой внутреннюю стену и увидела двух неподвижных гигантов.

Тихий стон сорвался с ее губ. Она неуклюже попыталась подобраться поближе и через мгновение плюхнулась на кусок оштукатуренной стены, глядя на разодранную искромсанную голову умирающего медведя.

Гончий пес, наполовину придавленный тушей гигантского медведя, уже еле дышал; из ноздрей пузырилась красная пена, вдохи становились все слабее и наконец после еле слышного вдоха он умер.

Самар Дэв снова посмотрела на бога, который преследовал ее, нависая, вынюхивая… ища… чего?

– Чего? – спросила она хриплым шепотом. – Чего ты хотел?

Единственный уцелевший глаз бога чуть двинулся в окровавленной глазнице. В нем была только боль. И потеря.

Ведьма вытащила нож. Нужно это? Не просто отпустить его? Прочь из несправедливого, бессердечного существования? Последний из своего рода. Забытый всеми…

Что ж, я не забуду тебя, друг.

Она опустила нож, окунув лезвие в лужу крови у головы медведя. Она прошептала слова связывания и повторяла их снова и снова, пока последний свет жизни не погас в глазу бога.

Неся в лапах двух Гончих и зажав третью в пасти, Тулас Остриженный мог лишь злобно встряхивать зверей, поднимаясь все выше над горами к северу от озера Азур. Впрочем, мог сделать еще кое-что. Мог сбросить их с громадной высоты.

Что он и сделал. С превеликим удовольствием.

– Погодите! Погодите! Прекратить! Прекратить!

Искарал Прыщ выбрался из кучи дерущихся, рычащих, плюющихся и ворчащих бхокаралов, из массы спутанных, выдранных волос, грязных тряпок и колючих пальцев ног – это была его жена – и огляделся.

– Идиоты! Его даже и близко уже нет! Гы, поздно уже! Гы! Этот гнусный, склизкий, гнилой краснопузый кусок дерьма! Нет, отвали, обезьяна.

Он вскочил на ноги. Мулица стояла одна.

– Ну что с тебя толку? – Он помахал животине кулаком.

Могора выпрямилась, поправляя одежду. Потом высунула язык, который словно целиком состоял из пауков.

Увидев это, Искарал Прыщ ощутил рвотный позыв.

– Боги! Неудивительно, что ты умеешь делать такие штуки!

Она хихикнула.

– А как ты молил – еще!

– А-а!.. Если бы я знал, я молил бы о другом!