ногу оставили в Якутске. Присланные в Иркутск части с первого виду уже казали, что они должны были быть носороговы. Голова покрыта была вся естественною своею кожею, и по чему свободнее узнать было можно. По коже на одной стороне видно было несколько шерсти, и внешнее строение кожи еще изрядно сохранилось, так что и веки еще не совсем сгнили, под кожею около костей местами, как и в черепе, находилось несколько гнили, которая, как видно, от согнития мягких частей там задержалась. Но в ногах сверх кожи видны были по суставам еще крепкие остатки жильных перевязок и самых сухих жил. Рогу на носу и копыт на ногах не было, но место, где был рог с округом кожи, которая вокруг его нарастала, так, как и раздвоение передней и задней ноги, были несомненные свидетельства, что они от сего зверя. Я сделал сему чудному откровению особливое описание, которое внесено в сочинения Императорской Академии наук, и для того здесь еще повторять не буду. О причине, какую я почитал, как сей зверь в отдаленнейшие северные по Лене края зашел и как прочие остатки других зверей по всей Сибири рассыпалися, упомянуто там. Я здесь хочу только прибавить некоторые обстоятельства кои я получил письменно на мои запросы от вилуйского управителя Аргунова, после как уже мое описание в печать было отправлено, и из коих можно яснее видеть, где сии редкие вышеописанного зверя остатки найдены, и удобнее понять, как они так долго без порчи хранились.

Места по Вилую гористы, но горы все слоеватые, содержат или песок, или йзвестной шифер, или мягкую, слоями, глину со многим колчеданом. Также находят по берегам разбитое каменное уголье, коего выше по Вилую где-нибудь надобно гнезду находиться. Река Реммендой (или, как Гмелин пишет, Раптендой), где целая гора из селениту, другая из алебастру, и подле горная соль находится, отстоит от помянутого места, где нашли зверя, еще более, нежели на триста верст вверх по Вилую. По правую сторону Вилуя к оному месту лежит песчаная, но и опочистого камня слои показующая гора, коей высоту глазомером на пятнадцать сажен считали и в коей помянутое тело животного в замерзлом хряще в нарочитой глубине найдено. Ибо земля по Вилую никогда на великую глубину не растаивает. Самые большие жары на песчаных и возвышенных местах не более как на два аршина земли отмягчают; но по долинам, где места глинистые с песком, там в конце лета не более как на пол-аршина талой земли находят. Иначе было бы невозможно, чтоб еще кожа сего зверя с другими мягкими частями в земле уцелела, коего поспешное переложение с южных мест в морозный климат не иначе как с повсемирного потопа считать должно; ибо самые древнейшие человека предания о никаких других земли переменах не упоминают, кои б могли приняты быть за справедливейшую причину пребывания в сих местах носороговых остатков, слоновьих костей и других зверей, по Сибири рассеянных.

Для наступивших больших оттепелей уже в последние почти видели мы снежных жаворонков и черных воробьев, кои на север полетали; напротив того, в здешней стране только собственный пестрый ворон, который зиму в теплейших странах около Могола или и в Китае проводит, в великом множестве по городам и деревням везде появился; с 20<-го> на 21 (-е) число марта выпало опять ужасное множество снегу, однако оный вскорости потом опять растаял, так что я неотменно принужден был из Иркутска торопиться, чтоб зимнего пути не лишиться: и так выехал я из оного города 22<-го> дня сего месяца.

Уже за восемнадцать верст от города река Ангара, по которой дорога лежит, великие полыньи имела, а повыше Пашковой или Хромовой станицы река почти вся ото льду очистилась, и многие утки и гагары плавали. (...) Нам тут надобно было ехать по каменному реки берегу, по которому, понеже на нем немного снегу было, езда была весьма отяготительна. Чем ближе к Байкалу подъезжаешь, тем горы становятся выше и вид дичее; напротив того, далее по Иркутской губернии оные были довольно отлоги и слоисты. Жерло реки Ангары с обеих сторон стеснено каменными горами, промеж которых, как будто сквозь ворота, великое моря пространство и стоящие по берегу каменные хребты видны. По проехании выходу из моря Ангары недалеко оттоль имеется другое зимовье Лиственнишное на самом берегу моря, от коего б я мог еще далее вдоль по берегу ехать до Голоустного зимовья, если бы лошади на станке не были в отлучке, а старые не пристали: ибо от Иркутска до Селенгинска по станкам не более положено содержать для почты, как шесть лошадей; но множество проезжих по разным делам по сей дороге не дадут почти никогда быть дома. И для того я принужден был остаться здесь на ночь, а поутру до обеда ходил еще по горам и по морскому берегу. На горах еще травы чуть только выходили, меж коими прекрасные вырастали позимние травки. Но оголившиеся морские берега удовольствовали меня неожидаемою новостию, которая состояла в одной сумнительной в море растущей бодяге, которая от всех ныне известных бодяг отлична и нарочитой величины бывает. Ее здесь случаем собирают под именем морской губы, и в Иркутске у серебреников для чищения и глажения простых резных медных, томпаковых и серебряных сосудов в употреблении.

Следующего утра отправился я в Голоустное зимовье; дорога по льду была прямая и часто от берегов далеко отходила. Таким образом надобно было ехать верст 50, а после все по берегу по всем заливам или бухтам более семидесяти и одной версты; а расстояние меряно так: от Лиственнишного зимовья до пади Крестовой 300 сажен, далее к реке Черемше 200 сажен, до Безымянной пади 500 сажен, до Лиственнишного мысу одна верста и 400 сажен, до Круглой губы 500 сажен, до рыбачьих изб 3 версты, до Грезнухи 3 версты, до Широкой пади 2 версты 400 сажен, до Сенной пади 3 версты, до Соболева мысу 2 версты 400 сажен, до Кадильного зимовья 6 верст, до Ушкановой пади 6 верст и после до Голоустного 2 версты. Мы почти переехали половину дороги пособствием жестокого ветра, который дул нам (в спину) и бегущих подле саней ямщиков уносид почти по льду так, что они не иначе как ножами должны были одерживаться. Опасность, чтоб не замерзнуть в такую погоду и чтоб не попасться в трещины, от штурма во льду причиняющиеся, довольно велика: и действительно, в такое время никто поперек моря ехать не отважится.

Понеже вихри от часу умножались,