и велел мне все забыть. – Фрэнк рассмеялся; Дэвид уловил в его голосе какие-то странные, безумные нотки. Потом Фрэнк продолжил, понизив голос: – Вот это и разозлило меня сильнее всего. Я вышел из себя и толкнул его. Но толкнул слишком сильно, и он выпал из окна. А потом я, наверное, сошел с ума.

– То, что ты услышал, любого может свести с ума, я так думаю.

Фрэнк грустно улыбнулся:

– Но я и до того был слегка с приветом. Так что много не потребовалось.

– Мне кажется, мы все слегка спятили в этом ужасном мире.

– Быть может, – отозвался Фрэнк. – Ты не представляешь, какое это облегчение – поделиться с другим. Я знаю, ты никому не скажешь. Наверное, мне стоит пойти и прилечь. – Он нервно рассмеялся. – Сегодня ночью нам едва ли удастся выспаться, а?

– Верно, – согласился Дэвид, посмотрев на него.

– Ну, пока. – Фрэнк помедлил и добавил: – Удачи.

Дэвид постоял с минуту у закрытой двери, потом повернулся и выглянул в окно. И увидел Сару, шедшую к нему по улице: в странной одежде, с коротко подстриженными волосами незнакомого – рыжего – цвета. Скуластое лицо выглядело утомленным, безжизненным. «Что я с ней сотворил?» – подумал он.

Глава 52

Туман окутывал столицу вот уже три дня; создавалось ощущение, что он никогда не кончится. Гюнтер купил в аптеке маску на лицо. Но это помогло мало: от смога в носу и в горле жутко першило, почти постоянно болела голова. Болеутоляющие он не принимал – проку от них было немного, а разум притуплялся. В тот вечер, когда пришла весть о смерти Гитлера, Гюнтер возвратился домой поздно. Геббельс, новый фюрер, произнес речь, в которой восхвалял все достижения Гитлера: восстановление величия Германии, установление ею господства над Европой, сокрушение Сталина и сведение счетов с евреями. Исполнение исторического предназначения Германии. Он говорил о роскошных похоронах, которые состоятся в Берлине через неделю. До тех пор тело фюрера будет покоиться в рейхсканцелярии, у дверей которой уже начали собираться огромные очереди. Но Геббельс ни словом не обмолвился о войне, продолжавшейся на востоке. Это оставили Гиммлеру, обращение которого передали по радио спустя пару часов: медленно и невыразительно, как всегда, он говорил о необходимости уничтожить последние твердыни русских недочеловеков, все до единой.

Каждая радио- и телепередача собирала в посольстве толпы народа. Эсэсовцы и военные уже собирались в группы, тихо переговариваясь. Интуиция подсказывала Гюнтеру, что, если схватка за власть неизбежна, она начнется очень скоро.

Гесслер, когда у него прошло потрясение от кончины фюрера, быстро пришел в себя и переключился на текущие заботы. Он увлек Гюнтера к себе в кабинет и уселся за стол, решительный и энергичный, как прежде.

– Если переменится политика по отношению к русской войне или будут предприняты шаги против СС, мы должны быть готовы к удару, – сказал он. – Во имя Адольфа Гитлера и его наследия.

– Это может обернуться гражданской войной, – заметил Гюнтер тихо.

– Они проиграют. Весь этот тупоголовый и чопорный высший класс, заправляющий армией. На нашей стороне – многомиллионные силы СС, все гауляйтеры и большинство членов партии.

– Шпеер уже высказался?

– Пока нет.

– Как насчет Бормана?

Гесслер пренебрежительно отмахнулся:

– После смерти Гитлера он ничего не стоит. Бормана можно не принимать в расчет. – Штандартенфюрер наклонился вперед. – Но наша миссия продолжается, теперь она еще важнее, чем прежде. Очень скоро я должен получить новости о том, где намереваются подобрать группу Манкастера. – Он улыбнулся. – У меня назначен телефонный звонок самому Гейдриху. Я сообщу вам о результатах. Мое положение как представителя Гейдриха и рейхсфюрера Гиммлера в этом посольстве еще более упрочилось.

Позднее, в тот же день, Гюнтер еще раз допросил Дракса. Тот рассказал, как они выкрали Манкастера из больницы. И сообщил с оттенком гордости в усталом, хриплом голосе, что члены каждой ячейки Сопротивления не знают никого за ее пределами. Рассказал Дракс и о сопровождавшей их женщине. Родом из Восточной Европы, зовут Наталия. Больше ему ничего не известно. Это почти ничего не добавляло к информации, имеющейся в досье Гюнтера, – даже имя наверняка было псевдонимом. Судя по усталой удовлетворенности, читавшейся в глазах Дракса, тот понимал, что эти крохи ничем не помогут Гюнтеру. Во время допроса он кашлял и хватался за забинтованную грудь, явно причинявшую ему боль. Доктор сказал Гюнтеру, что у Дракса внутреннее кровотечение и он едва ли протянет долго. Значит, нужно поскорее передать его особой службе, чтобы ему хотя бы успели задать вопросы о шпионах в государственных ведомствах.

– МИ-пять распутывает сеть в ваших министерствах, – сказал Гюнтер. – Как всегда бывает при масштабных облавах, кое-кто раскололся. Среди прочих было названо имя видного деятеля из Министерства иностранных дел. Сэр Гарольд Джексон. – По блеску в глазах Дракса немец догадался, что это имя ему знакомо. – Когда особая служба пришла за ним в его хертфордширский дом, они с женой встали на пороге и выпалили в полицейских из дробовиков. А потом направили оружие друг на друга. Мы полагаем, что он возглавлял вашу ячейку.

Дракс не ответил. Гюнтер тонко улыбнулся:

– Ладно, эти вещи нас мало волнуют. Вскоре вы будете переданы особой службе, и пусть они сами допрашивают вас.

– Почему вы еще не передали меня? Зачем допрашиваете снова? Вы ведь не взяли пока Фрэнка Манкастера и остальных, ведь так?

– Скоро возьмем.

– Вы спокойный человек, не правда ли? – проговорил Дракс, чьи голубые глаза горели на смертельно бледном лице. – Вам нравится взывать к разуму. Но, судя по тому, что вы сотворили с Кэрол, с моими родителями, вы – адово отродье!

Гюнтер встал и навис над Драксом, в дыхании которого уже ощущался смрад близкой смерти.

– Вам никогда не приходило в голову, мистер Дракс, что, если бы вы ходили на работу, жили обычной жизнью и не лезли в чужие дела, как подобает простым рассудительным людям, с вашими родителями и вашим коллегой ничего бы не случилось? Это вы решили предать свое правительство и примкнуть к преступной шайке подонков. Именно вы. – Гюнтер распрямился. – Но вы отказываетесь это видеть, вы и вам подобные. Отказываетесь понимать, что пытаетесь обратить вспять ход мировой истории. И, кстати говоря, вот-вот будете сметены им.

Он поднялся и вышел из камеры.

Вечером Гесслер сообщил ему свежие новости. Обмен радиосообщениями в районе Сассекса наводил на мысль об активных переговорах членов Сопротивления в том районе.

– У меня подключены серьезные ресурсы на острове Уайт. Все они ранее были переданы в мое распоряжение. Гейдрихом.

Его худощавую грудь распирало от