это не то письмо, что ты хотела бы прочесть. Но один человек сказал мне, что я должен быть честен.

Я не знаю, что к тебе чувствую. И не знаю, связано ли это с тем, что горы Алькады и ты — вы все дальше от меня. Или же то, что тогда произошло на берегу ручья были лишь наши тела, но не сердца.

Я отправлю это письмо прямо сейчас, из Пресного. Я мог бы потерпеть еще десять дней и отправить его из Метрополии, оставив обратный адрес, но так долго ждал возможности поговорить с тобой, хотя бы даже так, в письме, что больше не стерплю.

Я буду приходить на главный почтамт Метрополии каждые две недели. Если ты захочешь мне написать — пиши туда.

Если же я не получу от тебя письма, то буду знать, что…

Я бы хотел написать здесь «До свидания, Анна», но сердце мне подсказывает…'

Арди обернулся и посмотрел на едущего позади Марта, от усердия слегка прикусившего язык и что-то увлеченно пишущего в своем журнале.

А затем посмотрел на Йонатана. Немного угрюмого, коршуном следящего за степями, но… какого-то настоящего. Он был такой, каков есть.

Какими были и Катерина, Молчун, Длинная Шея (это тот, у которого шрам). И Тевона Эллини вместе с Андреем Кальдроном.

Ардан давно уже перестал спрашивать себя кто он — человек или матабар. Но при этом он прекрасно знал, кем не был или не хотел бы становиться.

Поэтому он закончил письмо так, как закончил.

' Прощай, Анна, мой первый друг среди людей.'

Убедившись в том, что больше ничего не хочет добавить, Арди сложил клочок бумаги и убрал во внутренний карман к остальным, что собирался отправить матери.

До самого вечера он сохранял молчание, в основном слушая разговоры Плащей. Те обсуждали вполне обыденные вещи. Отношения, зарплаты, командировочные и то, что им придется навестить семьи погибших и сообщить тем неприятные новости.

Договорились тянуть жребий перед каждым посещением, кто проиграет, тот и выступает в роли злого вестника.

— Не расслабляйтесь, — шикнул Йонатан. — впереди еще десять дней на поезде.

На этих словах разговоры сами собой затихли и оставшийся путь их часть каравана проделала в тишине.

Чем ближе они подбирались к Пресному, тем быстрее солнце пыталось скрыться за горизонтом, окрашивая розовыми оттенками крыши поднимающихся прямо посреди степи домов города.

Выглядело это настолько необычно, что Арди даже ненадолго застыл, пока его не подтолкнула Цасара.

Из бескрайней степи, где горизонт, казалось, тянулся бесконечно, а земля лежала беспрерывно, неожиданно возникли строения. Это было похоже на мираж, как будто кто-то взял росток цивилизации и посадил его прямо здесь, среди равнины. И по мере того, как караван приближался к цели, своеобразный мираж превращался в реальность.

Город, компактный и плотный, являлся своего рода аномалией. Небольшие деревянные дома в несколько этажей стояли плечом к плечу так тесно, что не сразу и определишь, где начинался один и заканчивался другой.

Их обожженные неумолимым солнцем фасады давно уже обветрились от порывистых степных ветров. У некоторых, тем не менее, присутствовали веранды, где на креслах-качалках сидели люди, обмениваясь кивками и короткими беседами с соседями. В воздухе жужжал негромкий гул разговоров и редкие смешки и вскрики.

Местные, видя, как караван входит в город, почти не обращали на пришедших никакого внимания. Видимо Пресный, служивший своего рода центральным узлом на ближайшие окрестности, давно уже привык к подобным визитерам и их сомнительному внешнему виду.

Арди же смотрел в оба, как губка впитывая для себя что-то новое и необычное, столь резко отличающееся от теплого и уютного Эвергейла.

Главная улица служила сердцем ковбойского городка. Здесь, даже несмотря на то, что солнце уже почти спряталось по ту сторону горизонта, кипела жизнь.

Мимо проносились мужчины на лошадях, звеня шпорами, и неторопливо прогуливались горожане, попутно с осторожностью поглядывая по сторонам.

Салуны с распахнутыми деревянными дверями манили к себе и путешественников, и местных жителей, предлагая кружки пива и зажигательные мелодии из старых пианино.

К главной улице примыкало несколько поменьше, каждая из которых рассказывала свою собственную, удивительную для горца историю повседневной жизни. Народ, сидя у порогов, что-то обсуждал, лаяли собаки, белье висело на веревках, танцуя на ветру, издавая звуки, похожие на хлопанье крыльев.

Как ни странно, церковь и ратуша располагались рядом с салуном и городским борделем. Сопоставление было почти поэтическим или наоборот — насмешливым. И словно беспристрастный надсмотрщик между этими контрастными заведениями возвышалась тюрьма и офис шерифа. Ее деревянный фасад, на тон темнее остальных, мрачно взирал на происходящее вокруг.

Отсюда, с возвышения, Арди смог увидеть то, что находилось по ту сторону застройки.

За пределами города степь вновь обретала свое господство. Но и там были заметны следы вмешательства человека. Бесконечные рельсы тянулись от одного горизонта до другого, тускло поблескивая в вечернем свете огней сторожки. Рядом с невзрачной постройкой стояла скромная платформа, сколоченная из сухих досок.

Именно с неё завтра в полдень отойдет поезд, едущий с юго западного побережья в сторону Метрополии.

— Да Демоны и Ангелы! — воскликнул Йонатан, когда его сапог увяз в очередной лошадиной куче, оставленной на и без того утопающей в грязи земле. — В следующую командировку на равнины я затребую запасные сапоги!

— Это здравая мысль, господин Корносский, — к Плащу подошел Эртас Говлов, заметно постаревший и осунувшийся. — Я не знаю, как вас отблагодарить за то, что вы…

— Хорош трепаться, — Йонатан перебил, протянув руку. Эртас замер, а затем как-то не очень уверенно её пожал. — Бывай, северянин.

С этими словами Плащ развернулся к своему отряду (тому, что от него осталось) и Арди.

— Ночуем в салуне. Берем две комнаты. Одну нам и одну Цасаре с Ардом.

— И почему именно… — начал было возмущаться Длинная Шея.

— Будешь ночевать с вампиром? — сразу осадил его Йонатан.

После чего они направились в сторону салуна, оставив позади немного опешившего Эртаса. От взгляда Арди не укрылось, как тот сжимал в левой руке трубочку из связанных нитью купюр. Но Йонатан денег не взял.

Даже не подумал об этом.

И почему-то Ардан не сомневался, что Март бы поступил иначе.

— Не переживай за них, Арди, — снова на языке Фае тихо произнесла Цасара. — Мы сделали для них все, что могли и даже больше. Дальше их судьба зависит только от них самих.

Так, спустя почти месяц совместного путешествия, без лишних прощаний