— Я его задавила! — вскрикнула Кейти. — Джипом.

Я посмотрел в зеркало заднего вида. Ничего не разглядеть за горой наваленного на сиденье фотооборудования, увенчанной айзенштадтом. Пришлось вылезти. Все равно не видно, я ведь успел отъехать от того места примерно на милю, но теперь я не сомневался, что это был шакал.

— Маккоум! Дэвид! Ты уже там? — раздался из машины голос Рамирес.

Я сунул голову внутрь и крикнул, обращаясь к телефонному динамику:

— Нет! Я на трассе.

— Матерь божья, что ж так долго-то? Конференция у губернатора в двенадцать, а тебе еще в Скотсдейл на закрытие Талиесин-Вест. Там назначено на десять. Слушай, Маккоум, я тут нарыла кое-что про Эмблеров. Они заявляют «стопроцентную подлинность», но на самом деле все враки. Никакая у них не «виннебаго», а обычный общедорожник. Но все-таки, по данным патрульной службы, других «передвижных домов» на ходу сейчас больше нет, у них действительно последний. Еще один был у некоего Элдрижда, тоже, правда, не «виннебаго», а «шаста», он на нем путешествовал до марта, но в Оклахоме у него отобрали права за выезд на полосу для цистерн, так что теперь всё. Автофургоны разрешены только в четырех штатах. В Техасе закон пока на рассмотрении, Юта уже в следующем месяце разделяет полностью все дороги. Дальше на очереди Аризона, так что давай, Дейви, постарайся, отщелкай побольше. Другого случая может не быть. И зоопарк сними, не забудь.

— Так что там с Эмблерами?

— Это их настоящая фамилия, хочешь верь, хочешь нет. «Путники», понимаешь ли. Я глянула их личную страницу. Он раньше работал сварщиком, она — кассиром в банке. Детей нет. Разъезжают с восемьдесят седьмого, с тех пор как Эмблер вышел на пенсию. Девятнадцать лет. Дэвид, ты айзенштадтом снимаешь?

Третье задание подряд она эту пластинку заводит.

— Я еще не доехал.

— На конференции у губернатора попробуй обязательно. Постарайся подложить куда-нибудь на стол.

Я так и собирался. Запихнуть дурацкую штуковину к дальней стенке, и пусть снимает задницы фотокорреспондентов, теснящих друг друга в попытке хоть что-то сфотографировать и наугад щелкающих камерами в вытянутых над головой руках, потому что губернатора за спинами не видно совершенно. Сделает мне отменный кадр репортерского локтя, который ее заденет и перевернет.

— Это новая модель. С автоматическим срабатыванием. Настроена на съемку лиц крупным планом, людей в полный рост и транспорта.

Отлично. По возвращении выяснится, что весь картридж на сто кадров забит снимками случайных прохожих и трехколесных легковушек. Откуда, черт дери, он поймет, когда щелкнуть затвором, и как он распознает губернатора в толпе из восьмисот человек хоть крупным планом, хоть в полный рост? По идее, он напичкан всякими хитроумными светочувствительными датчиками и компьютерно-композиционными программами, а на самом деле просто бездумно щелкает все, что мелькнет перед его идиотским объективом, как камеры слежения на магистралях.

Наверное, его сконструировали те же умники из правительства, которые додумались развесить камеры слежения вдоль трассы, а не над ней, поэтому теперь достаточно слегка прибавить скорости, и помещенный сбоку номер размазывается на снимке в расплывчатое пятно, так что не превышает сейчас только ленивый. Замечательная штука этот айзенштадт. Жду не дождусь, когда можно будет пустить его в ход.

— В «Сан-ко» очень рассчитывают на айзенштадт, — подытожила Рамирес вместо «до свидания». Она никогда не прощается. Просто обрывает разговор, а потом возобновляет, когда ей заблагорассудится.

Я оглянулся туда, где лежал мертвый шакал.

Позади тянулась совершенно безлюдная трасса. Новые автомобили и одиночки на неразделенные многополосники почти не суются, даже в часы пик. Слишком часто цистерны размазывают малолитражки по асфальту. Впрочем, хотя бы пара древних колымаг или нахальных полуприцепов обычно не прочь воспользоваться тем, что патруль в это время на разделенках, однако тут не было никого.

Я сел за руль и задом доехал до шакала. Выключил зажигание, но выходить не стал. Струйку крови из его пасти было видно и так. Откуда ни возьмись, вылетела и промчалась мимо, ревя мотором, цистерна, обгоняющая камеры. Раскорячившись на три средние полосы, она превратила задние лапы и таз шакала в кровавую кашу. Хорошо, что я не сунулся переходить трассу. Водовоз меня даже не заметил бы.

Включив зажигание, я двинулся к ближайшему съезду на поиски телефона. Он нашелся в старом магазине сети «7-Элевен» на Макдауэлл.

— Сообщаю о сбитом животном на дороге, — заявил я оператору Общества, принявшей звонок.

— Ваша фамилия, номер машины?

— Это шакал, — ответил я. — На Ван Бюрене между тридцатой и тридцать второй Милями. В крайнем правом ряду.

— Вы вызвали службу спасения?

— Не понадобилось. Он был уже мертв.

— Вы оттащили его на обочину? — Нет.

— Почему? — Голос стал жестче и настороженнее. Потому что принял его за собаку.

— У меня не было лопаты, — ответил я и повесил трубку.

До Темпе я добрался к половине девятого, хотя всем цистернам штата вдруг позарез понадобилась именно Ван Бюрен. В итоге меня выпихнули на обочину, и я почти всю дорогу по ней и проехал.

«Виннебаго» выставлялась на аттракционной площадке между Финиксом и Темпе, рядом с бывшим зоопарком. Согласно рекламной листовке, часы посещений — с девяти до девяти, а я планировал отсняться до открытия, но было уже без четверти девять — наверняка опоздал, и отсутствие машин на пыльной парковке еще ни о чем не говорит.

Неблагодарная у фотографа работа. Большинство людей при виде объектива тут же захлопываются, как диафрагма на ярком свету, и застывают с искусственным съемочным лицом.

Оно сияет улыбкой — у всех, кроме арабских террористов и сенаторов, — но подлинных чувств не показывает, ни улыбчивое, ни суровое. Хуже всего с актерами, с политиками, с теми, кого фотографируют постоянно. Чем богаче опыт выступлений у человека, тем лучше получается видеоряд и тем призрачнее шансы снять хотя бы подобие достоверного фото. А у Эмблеров стаж почта двадцать лет. К без четверти девять они наверняка уже успели состроить съемочные лица,

Я припарковался у подножия холма в рощице из фукьерий и юкк, где раньше стоял указатель на зоопарк, вытянул из груды барахла на заднем сиденье длиннофокусный никоновский объектив и сделал пару снимков выставленного рядом с трассой рекламного щита: «Спешите видеть настоящую «виннебаго». Стопроцентная подлинность».

Стопроцентно подлинная «виннебаго» пристроилась у поросшего кактусами и пальмами каменного бордюра, огораживающего зоопарк. Хоть Рамирес и говорила, что «виннебаго» не настоящая, эмблема в виде буквы вытянувшей один из лучей вдоль всего борта, на боку фургона имелась, да и в целом внешне он мне показался вполне похожим, хотя таких фургонов я не видел уже лет десять.