V сессия Ленинградского городского совета депутатов трудящихся. И именно 23 апреля, в последний день работы сессии, председатель Ленгорисполкома товарищ «Лазутин признал справедливыми критические высказывания депутатов по адресу управлений, отделов и руководящих работников исполкома Ленгорсовета»[1001], после чего началась санация руководящих кадров. П. Г. Лазутин пока был оставлен на своем месте, но были освобождены от должностей его заместители В. М. Решкин и В. П. Галкин, секретарь исполкома А. А. Бубнов. Кроме того, сессия постановила освободить П. С. Попкова и Я. Ф. Капустина от обязанностей членов исполкома Ленгорсовета. Также «в связи с переходом на другую работу вне Ленинграда» был освобожден от обязанностей члена исполкома Ленгорсовета и начальник Управления МВД по Ленинградской области генерал-майор Е. С. Лагуткин, которого перевели на должность заместителя начальника УМВД по Калужской области. Он единственный из перечисленных отделается сравнительно легко: его в марте 1950 г. исключат из партии за «антипартийные действия» и отправят в отставку.

О механизме принятия кадровых решений

Важные кадровые решения не могли приниматься без санкции соответствующего подразделения партийного аппарата – райкома, горкома, обкома ВКП(б), аппарата ЦК ВКП(б), а если должность входила в номенклатуру ЦК, то без непосредственного постановления Секретариата или Политбюро ЦК ВКП(б). С того времени, как глава государства воспылал любовью к ученым, доктора наук и профессора также не увольнялись без подобной санкции.

Приведем воспоминания одного из фигурантов описываемых событий профессора Г. А. Бялого:

«Когда шло государственное преследование ученых – “космополитов”, были составлены списки на арест. Я попал туда. ‹…› Но существовало такое правило: арест докторов наук и профессоров должен быть санкционирован отделом науки ЦК КПСС. Там работал в то время Д. Д. Обломиевский[1002], известный филолог, специалист по французской литературе. Он, наверное, имел право на какую-то “квоту помилования” и почему-то вычеркнул мою фамилию»[1003].

На наш взгляд, строки эти представляются фантастическими, поскольку аресты производились иными ведомствами, которые если и согласовывали свои действия, то уж точно не на уровне рядовых сотрудников аппарата ЦК, каковых были сотни. Что же касается режима секретности деятельности карательных органов (как, впрочем, и партийных, в силу невеликого их различия), он был тогда очень строгим.

Также невозможно себе представить описанную ситуацию в реальности еще и потому, что паралич страха, сковывавший тогда людей, никогда бы не позволил человеку, тем более работающему в столь специфическом месте, выразить свое мнение – мало кто хотел пополнить собой такой проскрипционный список.

Нам представляется, что помощь Д. Д. Обломиевского, знакомого с Григорием Абрамовичем еще по довоенному Ленинграду, если и имела место, то состояла в том, что Д. Д. Обломиевский, будучи консультантом Ф. М. Головенченко и куратором Пушкинского Дома в аппарате ЦК, каким-то образом уберег его от институтских проработок, жертвы которых утверждались именно в ЦК. Такое было ему явно под силу, поскольку кандидатур в Пушкинском Доме в 1949 г. было и так предостаточно[1004].

Косвенно такое предположение подтверждается и нелестной внутренней характеристикой, данной ему весной 1950 г. сотрудниками аппарата ЦК:

«Тов. Обломиевский в ЦК ВКП(б) занимается вопросами литературоведения и наблюдает за работой институтов литературы Академии наук и литературных факультетов педагогических институтов. Аполитичный, зараженный эстетскими идеями, чуждый марксистскому подходу к литературе, т. Обломиевский не мог вести борьбу с космополитами, окопавшимися в этих учреждениях»[1005].

Таким образом, сектор вузов, сектор науки и сектор художественной литературы Отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) могли играть свою роль лишь в решении вопросов об увольнении или проработках ученых-литературоведов, но уж точно не занимались с карандашом в руках просмотром списков на арест.

Возвращаясь к посланному из министерства в аппарат ЦК проекту приказа, стоит отдельно напомнить о том, что речь в нем идет не просто о вузе, а о Ленинградском университете в момент раскручивания «ленинградского дела». А все, что касалось Ленинграда, находилось тогда под бдительным контролем секретаря ЦК Г. М. Маленкова.

Лишь с конца лета 1949 г., когда Г. М. Маленков выделил в помощь В. М. Андрианову для чистки в Ленинграде группу сотрудников Управления кадров ЦК ВКП(б) и КПК[1006], а труд по ликвидации «попковского охвостья» принял невиданные масштабы, Секретариат ЦК ограничился проведением решений о переменах на номенклатурных должностях.

В подтверждение тезиса о вовлеченности секретаря ЦК Г. М. Маленкова в процесс принятия решения по профессорам Ленинградского университета приведем доступное нам свидетельство о его участии годом позднее в судьбе декана филологического факультета МГУ академика В. В. Виноградова. 9 мая 1950 г. газета «Правда» сообщала:

«В связи с неудовлетворительным состоянием, в котором находится советское языкознание, редакция считает необходимым организовать на страницах газеты “Правда” свободную дискуссию с тем, чтобы путем критики и самокритики преодолеть застой в развитии советского языкознания и дать правильное направление дальнейшей научной работе в этой области»[1007].

Как известно, именно эта публикация стала первой ласточкой дискуссии, в которой 20 июня 1950 г. выступил корифей всех наук И. В. Сталин. И именно в связи с этими событиями стоит рассматривать докладную записку, которая была подана 13 мая 1950 г. за подписями М. А. Суслова, Д. М. Попова, С. В. Кафтанова, А. Н. Несмеянова и В. С. Кружкова секретарю ЦК Г. М. Маленкову:

«Направляем Вам проект приказа Министерства высшего образования СССР о восстановлении академика В. В. Виноградова в должности декана филологического факультета Московского государственного университета.

Академик Виноградов в беседе с ректором университета т. Несмеяновым выразил согласие работать деканом факультета»[1008].

При этом был препровожден проект приказа о восстановлении Виктора Владимировича в должности:

«В 1948 г. научная деятельность академика Виноградова В. В. подверглась резкой, но мало обоснованной критике, в результате чего академик Виноградов подал заявление об освобождении его от обязанностей декана филологического факультета Московского государственного университета. Министерство высшего образования, тщательно не проверив мотивов заявления академика Виноградова, допустило ошибку, назначив, по предложению ректора университета, нового декана факультета.

Приказываю:

Восстановить в должности декана филологического факультета Московского университета академика В. В. Виноградова, как неправильно освобожденного в 1948 году.

В связи с этим освободить проф[ессора] Чемоданова от обязанностей декана филологического факультета МГУ, сохранив за ним руководство кафедрой общего языкознания в университете.

С. Кафтанов»[1009].

После того как Г. М. Маленков рассмотрел лично этот приказ (на документе сохранилась правка его рукой), текст был переработан в аппарате Георгия Максимилиановича. Теперь вводный абзац выглядит совсем иначе:

«Министерство высшего образования СССР допустило ошибку, освободив, по предложению ректората Московского государственного университета, в сентябре 1948 года видного ученого, академика Виноградова В.