Фэй представляет, как отец на память об этой ферме и этой семье увозит с собой горсть родной земли. Вот что тянуло его ко дну, точно камень из тех историй. Он увез это воспоминание с собой в море, в Исландию, в Америку. И тонул, не имея сил с ним расстаться.

2

И зачем только больничные палаты оформляют как гостиничные номера? – вот о чем думает Сэмюэл, оглядывая бежевые стены, бежевый потолок, бежевые же занавески и стойкое, специально для общественных мест ковровое покрытие больничной палаты, цвет которого можно назвать и бежевым, и бронзовым, и пшеничным. Картины на стенах до того неприметны, невзрачны, безобидны и абстрактны, что вообще никому ни о чем не напоминают. Телевизор с миллионом каналов, в том числе бесплатным HBO, если верить маленькой картонной табличке на комоде “под дуб” с Библией в одном из ящиков. Письменный стол в углу со множеством портов и розеток – “беспроводное рабочее место”, на котором лежит покоробившийся, разошедшийся по краям ламинированный лист с паролем от вайфая. Меню доставки еды и напитков, по которому можно заказать рубленый бифштекс в кляре, картошку фри и молочный коктейль, причем в любую точку больницы, даже в кардиологическое отделение. Пульт, прикрепленный липучкой к телевизору, который прикручен болтами к стене и расположен под углом к кровати, отчего кажется, будто телевизор смотрит на пациента, а не наоборот. Путеводитель по расположенным поблизости достопримечательностям Чикаго. Диван у дальней стены на самом деле – раскладная кровать: если плюхнешься на него, ударишься о жесткий металлический остов. На радиоприемнике с электронными часами мигают зеленые нули, словно сейчас полночь.

Доктор, лысый как колено, знакомит группу студентов-медиков с историей болезни.

– Пациент, настоящее имя неизвестно, – вещает он. – Кличка, кажется, Па-Ву-Нер?

Доктор беспомощно оглядывается на Сэмюэла.

– Павнер, – поправляет тот. – Два слога. Это компьютерный сленг.

– И что это значит? – спрашивает один из студентов.

– Он сказал “главный”? – говорит другой.

– А мне послышалось “гарнир”.

Доктор рассказывает студентам, как им повезло, что они сегодня здесь, потому что едва ли им еще когда-нибудь попадется такой случай, он, доктор, даже подумывает написать об этом пациенте статью в “Журнал медицинских странностей” и, разумеется, приглашает студентов в соавторы. Студенты поглядывают на Павнера с таким же удивлением и благодарностью, как на бармена, который бесплатно готовит какой-нибудь затейливый коктейль.

Павнер уже три дня спит без просыпа. Нет, он не в коме, подчеркивает доктор. Просто спит. В вену ему вводят питательные вещества. Сэмюэл не может не отметить, что Павнер выглядит лучше, кожа уже не такая восковая, лицо не такое одутловатое, сыпь на шее и руках практически сошла. Даже волосы выглядят здоровее, словно (другого сравнения Сэмюэл подобрать не может) крепче сидят. Доктор перечисляет многочисленные расстройства, которые выявили у пациента в отделении интенсивной терапии:

– Истощение, крайняя усталость, злокачественная артериальная гипертензия, дисфункция почек и печени и такое сильное обезвоживание, что я, признаться, не понимаю, отчего вода не являлась пациенту в галлюцинациях.

На голове, лице, руках доктора нет ни единого волоска, как на акульей шкуре. В руках у студентов планшеты для записей; пахнет от студентов одинаково – табаком и антисептическим мылом. Подключенный к Павнеру множеством присосок и проводков кардиомонитор не пищит. Сэмюэл стоит рядом с Секирщиком и то и дело косится на него, надеясь, что тот не заметит. Сэмюэл сотни раз слышал его голос в компьютере во время многочисленных совместных рейдов, но вживую они не встречались, и сейчас он чувствует диссонанс, как бывает, когда образ не гармонирует со звуком, – например, когда впервые видишь на экране какого-нибудь радиодиджея и думаешь: неужели это правда он? Голос у Секирщика гнусавый, плаксивый, так что кажется, будто Секирщик – прыщавый задрот-очкарик весом килограммов сорок, – словом, типичный геймер. Тонкий пронзительный голос его похож на удар, который не причиняет боли. Голос его звучит так, словно хулиганы давным-давно вбили ему рот в носовую пазуху.

– …сердечная аритмия, – продолжает доктор, – диабетический кетоацидоз, диабет, о котором пациент, скорее всего, даже не догадывается, поскольку явно его не лечил, отчего кровь загустела почти как пудинг.

В жизни же Секирщик оказывается живчиком и модником: обтягивающие шорты и майка, мускулистые, но не перекачанные загорелые руки, яхтенные туфли на босу ногу, кудри, которые так и хочется шутливо потрепать, – словом, выглядит он так, словно одевался по инструкции, которую раздают только юным стильным геям. Скоро начнет заниматься сексом и удивится, зачем убил столько времени на онлайн-игры.

– Ну, мы все собрались на скале над Мысом туманных вод, – рассказывает Секирщик. – Знаешь, где это?

Сэмюэл кивает. Это самая южная точка западного континента в “Мире эльфов”: именно там, видимо, Павнера и настиг приступ, едва не стоивший ему жизни. Там-то его и нашел Секирщик, его аватара, голого и мертвого, заметил, что у Павнера что-то долго стоит статус AFK, то бишь “нет на месте”, чего за ним никогда не водилось, Павнер же вечно торчал за компом. Тогда Секирщик позвонил спасателям, те поехали к Павнеру домой, заглянули в окно и увидели, что он без сознания лежит у компьютера.

– Я собрал всех у Мыса туманных вод, – продолжает Секирщик вполголоса, чтобы не мешать доктору. – Написал на форуме: “Собираемся со свечами в память о Павнере”. Много народу пришло, что-то человек тридцать. Только эльфы, разумеется.

– Разумеется, – повторяет Сэмюэл.

Ему кажется, что симпатичная студентка подслушивает их разговор, и он смущается, как всякий раз, когда кто-то из реального мира обнаруживает, как он проводит досуг: играет в “Мир эльфов”.

– Эльфы с горящими свечками стояли над морем. Зрелище печальное, торжественное и красивое, если бы не один чувак на заднем плане, который танцевал брейк и, в общем, не принимал участия в акции.

– …на руке сыпь, которую мы приняли за некротизирующий фасцит, но, к счастью, выяснилось, что это не он, – сообщает доктор.

Лысая макушка его сияет, отчего комната кажется шире, словно отражается в зеркале.

– А дальше было вот что, – продолжает Секирщик, дергая Сэмюэла за футболку, чтобы привлечь его внимание и выразить собственное волнение. – Я написал про встречу на форуме, где собираются только эльфы. Но выяснилось, что мое сообщение видели еще и тролли.

– Тролли?

– Ну да, орки.

– Так тролли или орки?

– Орки, которые решили нас затроллить. Ну ты понял. Кто-то из орков увидел сообщение о том, что мы собираемся со свечами, и опубликовал его на форуме, где тусуются только орки. Я, разумеется, этого не видел, потому что на их форумы не хожу: до такого я не опускаюсь.

Кардиомонитор не пищит, потому что в жизни они вообще не пищат, догадывается Сэмюэл. Видимо, этот прием придумали в Голливуде, чтобы показать зрителю, что происходит внутри грудной клетки пациента. Подсоединенный к Павнеру кардиомонитор лишь медленно печатает зигзаг на узкой и длинной полоске бумаги, которая закручивается, точно чековая лента в кассовом аппарате.