На все это нужны деньги. Он слышал, что у меня есть выход к Березовскому, и, может быть, можно попробовать у Березовского получить на это деньги. Я ему сказал, что можно попробовать. Позвонил Борису тут же, объяснил, о чем речь: “Борь, тебя интересуют пленки Кучмы?” Он говорит: “Да, очень интересуют”. И мы в течение нескольких дней прилетели в Лондон. Мельниченко встретился с Борисом, и мы обо всем договорились.

Мы с Мельниченко только что познакомились, он был майором охраны у Кучмы – по легенде. Реальная история оказалась много интереснее и сложнее.

А: На самом деле за ним кто-то стоял, да?

Ф: Да, на самом деле за ним стоял Марчук, руководитель советского украинского КГБ[223].

Итак, мы прилетели в Лондон, и они обо всем договорились. Был смешной разговор: Мельниченко что-то просил, условия свои ставил, и Борис на все соглашался. У него же все немножко было под настроение, и вот такое у него было настроение, что он соглашался абсолютно на все. И чем больше он на все соглашался, тем больше я видел по выражению лица Мельниченко, что Мельниченко считает, что он продешевил по всем пунктам.

Борис говорит: “Никола, а что тебе надо?” – “Ну, зарплата мне нужна”. – “Ну, конечно. Юр, возьми блокнотик. Никола сейчас будет говорить, а ты записывай. Какая тебе нужна зарплата?” – “Ну, 10 тысяч”. – “Хорошо. Юра, запиши. Еще что?” – “Офис нужен, секретарь, оборудование”. – “Юр, ты записывай”.

Составили смету. Борис на все соглашается, и тут у него что-то щелкает: “Что-то много, надо на чем-нибудь сэкономить”. Он говорит: “Никола, а сколько тебе нужно, чтобы снять квартиру в Нью-Йорке?” Никола говорит: “Тысячи четыре в месяц”. Он говорит: “Слушай, какая идея. У меня в Нью-Йорке квартира есть. Может, ты знаешь – у Трампа такое здание. Там большая квартира. Давай так: я эти 4 тысячи вычту из твоей зарплаты, а ты будешь жить в моей квартире. Она все равно пустая, потому что когда мы с Леной[224] прилетаем в Нью-Йорк, в гостинице останавливаемся”.

И я, конечно, открываю рот, потому что я знаю это здание. И я думаю: “Черт, вот повезло человеку!” А Никола преувеличил – нет бы сказать, что он квартиру будет за 1000 снимать, а он сказал, что за четыре, и теперь у него должны вычесть 4 тысячи – и ему уже жалко. Он говорит: “Я должен подумать”. В общем, Никола отказался в результате.

Потом действительно было создано целое бюро, мы наняли специалистов по прослушкам из украинского СБУ, они сидели несколько месяцев, расшифровывали эти пленки. Мы создали сайт, на котором публиковались эти пленки. Борис только деньги давал.

А: На политическую судьбу Украины это как-то повлияло?

Ф: Шуму было много, бардака было много, а так – не знаю, непонятно. Не думаю, что повлияло в буквальном смысле слова. Скандалы были.

Собственно, из-за этого возникли контакты с украинскими политическими деятелями. И въезд Бориса в Украину был отчасти результатом вот этого достаточно академического проекта. В какой-то момент я с Борисом и с Тимошенко договорился, что я их познакомлю.

А: На пленках же, кроме Гонгадзе[225], никаких скандальных историй не было?

Ф: Был эпизод с продажей украинских “Кольчуг” Ирану или Ираку[226]. Но из известных, конечно, Гонгадзе. Я считал, что там интересен сам текст, на каком языке разговаривали между собой украинские политические деятели.

А: Я с большой симпатией к Кучме отношусь.

Ф: Я знаю. Во все сейчас вникать трудно. Но, между нами говоря, как раз из пленок Кучмы следовало, что Кучма не знал об убийстве Гонгадзе.

А: Не знал?

Ф: Нет. Это, в общем, те показания, которые я потом давал в Киеве в прокуратуре. Потому что прослушивание кабинета Кучмы закончилось ровно в тот момент, когда по вопросам, которые стал задавать Кучма, стало ясно, что он не знает о том, что Гонгадзе убит. В то время как люди, которые участвовали в этом убийстве, конечно же, об этом уже знали. И если бы Кучма был в числе тех людей, он не мог бы задавать таких вопросов.

В этот момент, собственно, прекратились записи в кабинете Кучмы. А вообще весь проект, как я понимаю, был начат Марчуком. Это генерал КГБ, который поддержал переворот ГКЧП в Москве.

Уже в связи с Юлей[227] Борис стал давать деньги на “оранжевую революцию”. Как всегда в такой ситуации, большая часть этих денег была украдена по дороге непонятно кем. Это тоже был типичный Борис, который отстегивал, когда на него находило, сибнефтевские миллионы, на которые ему, в общем-то, было плевать, потому что не он их зарабатывал. Как-то его все эти мелочи не сильно волновали.

Но закончилось все тем, что когда “оранжевая революция” победила, конечно же, в Киев никто Березовского не пустил, потому что всем было понятно, что он начнет там орудовать точно так же, как он орудовал до этого в Москве.

А: Его это удивило, он не ожидал? Поразительное сочетание предприимчивости и наивности.

Ф: У меня было с Березовским много ситуаций, когда челюсть отвисала. Одна из них была, когда я привез в Лондон Мельниченко, знакомиться с Березовским. Мельниченко – это как бы не политический деятель, мягко выражаясь, ни с какой стороны – это сотрудник охраны Кучмы. И тут Березовского осенило – слава богу, он это сказал не при Мельниченко. Он говорит: “Слушай, я понял, что мы сейчас сделаем. Делаем Мельниченко президентом Украины”. Я рот открыл… А для Березовского все было просто. Деньги есть, покупаем телевизионный канал, Доренко переводим в Киев, сажаем его перед экраном, и дальше Доренко нам делает из Мельниченко президента. Конец истории.

То же самое он попробовал уже в реальности, с неудачным результатом, в Грузии, с Бадри Патаркацишвили. Бадри очень не хотел быть президентом и вообще был от всего этого очень далек. Бадри любил богатую, спокойную жизнь с хорошим вином, не интересовали его все эти политические дела. Я говорю: “Боря, а ты уверен, что Бадри хочет быть президентом?” Он говорит: “Да кого это волнует, чего он хочет? Скажу, чтоб был президентом, – будет президентом”. Бадри участвовал в этой кампании, неудачно участвовал, конечно, ему устроили какие-то провокации, вывели его из этого президентского мероприятия с огромной психологической потерей. Бадри очень переживал и, кстати говоря, вскоре после поражения на выборах умер. Так что эти политические игры Бориса всем участникам обходились достаточно дорого.