Она внезапно осознала, что уже долгое время смотрит на подписи. Николас расписывался уверенно и четко, ибо его так научили с юности, а затем, в последние месяцы, он брал уроки у Коларда. Почерк Феликса был куда более небрежным, потому что тот никогда не желал стараться и не слушал ничьих наставлений. Однако раз его имя все же красовалось здесь, то, видимо, многое с тех пор изменилось.

— Похоже, они заключили сделку по квасцам, — сказала вдова. — Даже если завтра кто-то отыщет залежи для папы римского, то этих денег у нас уже никому не отнять.

Грегорио старался избегать свою хозяйку, с тех пор как до них дошли вести о том, куда направился Феликс. Он был осторожным человеком.

— Похвально, что jonkheere стал больше интересоваться делами, — заявил теперь стряпчий. — Я также не удивляюсь, что он захотел отправиться в Неаполь, и что Николас позволил ему. Каждому юноше нужно хотя бы раз взглянуть на поле боя, а риск очень невелик. Они не могут позволить себе воевать по-настоящему. А скоро армии и вовсе разойдутся на зимние квартиры.

То же самое повторяла себе и Марианна. Она также могла понять, почему Николас счел необходимым отправиться за лекарем Тобиасом. Без Тоби, как говорилось в его письме, они бы не получили денег за квасцы. Он надеялся вернуться вместе с ним, а возможно, и с Юлиусом.

Тоби. Должно быть, они с Николасом неплохо ладят… Теперь и домашние, и все работники привыкли называть Клааса этим именем.

Правда, никому и в голову не пришло бы при этом добавлять «мейстер», или — пуще того — «сер», как пристало обращаться к людям благородного звания. Вдова не настаивала.

Ему и без того нелегко будет выстраивать отношения с окружающими.

Она заметила также, что все те, кто имел дело с Грегорио, стали называть его «Горо». За три месяца работы с людьми он многому научился. Больше среди работников не возникало недовольства. Кличек, какими награждали Беллобра, она предпочитала не слышать. Теперь, когда деньги облегчили ее бремя, она вновь смогла встречаться со знакомыми, и смеяться, и порой отправляться с Тильдой и Катериной в короткие поездки, чтобы навестить друзей.

Девочки стали получать приглашения и сами по себе; а Тильду кто-то даже позвал на семейную прогулку по морю. Конечно, порой тревога за сына и Николаса вновь начинала терзать Марианну. В августе пришли новые известия. К югу от Неаполя произошла битва с большими потерями. Целый день она не могла думать ни о чем другом. Затем, наконец, узнала подробности. Отряд Шаретти, с Асторре во главе, уцелел и отправился на север, чтобы присоединиться к графу Урбино. Она надеялась, что там они будут в безопасности. Она надеялась, что Феликс, изведав вкуса войны, решится, наконец, вернуться домой, а с ним приедет и Николас. Она пыталась не надеяться ни на что больше и просто заниматься делами, как обычно.

Работа. Лучшее лекарство. Николас был прав. Если бы Марианна сдалась, если бы она все продала и уехала куда-нибудь в деревню, чтобы плести там кружева и выглядывать на улицу из-за ставней, то, наверное, давно умерла бы.

К середине августа они отстроили и полностью обставили свое новое жилище. Вдова вновь закупила тканей, но куда лучшего качества, чем прежде; а также красок, но лишь самые дорогостоящих. Люди, покупавшие ее товар из сочувствия, теперь продолжали делать это, потому что оценили свою выгоду; а затем обнаружили, что компания Шаретти готова предоставить им и финансовые послабления.

Именно так, по словам Николаса, и им и следовало действовать. Грегорио справлялся с этим как нельзя лучше. Ростовщичество как таковое, под высокий процент, находилось под запретом, но ссуды под залог практиковались всеми. И было очень просто применить те же принципы к торговле готовыми товарами и материалами. И ко многому другому. Учетные книги никогда не показывали займов: лишь задержки платежей. Марианна неожиданно обнаружила, что все это весьма интересует Тильду, и позволила ей пару раз присутствовать при разговорах с заказчиками и внимательно слушать.

Так прошел август. Позже она вспоминала его как самое странное время в своей жизни: на три четверти счастливое.

Стук в ворота. Стук, который возвестил все перемены, послышался в один из последних дней месяца.

Она как раз находилась на своем новом складе, построенном на заднем дворе особняка на улице Спаньертс. Привратник, ответивший на стук, сходил за Грегорио, и тот, пройдя через дом, вышел во двор, где обнаружил хозяйку, с записями в руках, занятую проверкой своих запасов, вместе с двумя кладовщиками. Перед приходом фландрских галер у них всегда было полно работы. Тон голоса, каким он окликнул ее: «Демуазель!», показался ей странным, и она торопливо обернулась.

— Могу ли я поговорить с вами? У вас гость.

Он не собирался пугать ее, а значит, ей нечего бояться. Бросив пару слов работникам, она подошла, по-прежнему держа в руках учетную дощечку.

— Компания, с которой мы прежде вели дела — Тибо и Жаак де Флёри?

Она кивнула, озадаченная.

— Медичи оплатили все счета.

— Да, я помню. А месье Жаак де Флёри приходится вам родственником?

— Моя сестра была замужем за его братом, — пояснила она. — Я думала, ты знаешь. Мы никогда не питали друг к другу теплых чувств. Не говоря уже о его неоплаченных долгах. Так в чем дело? Письмо от него?

— Он здесь, демуазель, — объявил Грегорио. — Я оставил его в доме, потому что не был уверен, стоит ли вам с ним встречаться. По-моему, он не вполне владеет собой.

— А вот это новость, — заметила Марианна де Шаретти. — Если когда и был человек, уверенный, будто владеет всем миром, не говоря уже о себе самом, так это Жаак де Флёри. В чем же дело?

Грегорио чуть заметно усмехнулся.

— Похоже, я недостоин это узнать. Прошу прощения, демуазель, я не сумел его заставить ничего рассказать. Но он оставил дюжину лошадей перед домом. Две повозки и целую толпу прислуги. Чтобы там ни было, но, похоже, дело серьезное. — Он помолчал. — Я подумал, возможно… Если вы позволите, то я скажу, что вас нет, а ему следует отправиться на постоялый двор, и вернуться сюда, когда он немного успокоится.

— Так ты полагаешь, он желает остаться здесь?

— Не знаю, — ответил Грегорио. — Но думаю, что ему будет лучше где-нибудь в другом месте. Если только это можно устроить.

Вдова внимательно посмотрела на него, затем приняла решение.

— Нет, я увижусь с ним. Если я не пожелаю, чтобы он оставался, то сама скажу об этом. Едва ли он сможет вломиться к нам силой.

— Не желаете, чтобы я оставался поблизости? — предложил стряпчий.

Марианна де Шаретти припомнила все, что ей было известно о своем малоприятном родиче. Кажется, он никогда не пытался нападать на людей, способных за себя постоять, — если только речь не шла о слугах; так что ей ничего не грозит. Разве что оскорбления и издевки. Ребенком, Николас жил в его доме при кухне, так что, в глазах Жаака, она вышла замуж за его поваренка. Вряд ли их ожидает приятная встреча. Вдова не желала, чтобы это мог слышать Грегорио.