— Джозефус, — перебил я, — поездка на пикапе не идет ни в какое сравнение с тем, как я сейчас и здесь уже поехал. Закинься горстью аспирина. Конкретно цепляет и тащит. — Я откинулся на подушку и натянул одеяло на голову, припомнив, что по плану на сегодня у меня намечено генеральное наступление. Надо остаться дома. С этим воспоминанием на меня накатило также возбуждение, но мне удавалось сохранять надлежащую слабость и сиплость голоса: — Нет, Джо. Нет… Нет… Нет… Я болен болен болен, — и в то же время злостно забавляться наивностью Джо. Я догадался, что это Братец Хэнк послал его с миссией в мою спальню. Ибо я был уверен, что Хэнк тоже понимает важность этого дня. Все к тому шло. И трудно закрыть глаза на очевидное. Уже давно было неизбежно, что в один прекрасный день я не выйду на работу и останусь дома… один… не считая старика, который спал большую часть утра, а то и пополудни дрых, если не срывался в город… и Вив. И эта мысль о встревоженности братца возвела в новую степень мой потаенный восторг, как преумножила и жар в примороженных конечностях. — Джо, забудь. Нет. Я не поеду. — Я забился глубже.

— Но Ли, малыш, ты нам, может, пригодишься!

— Джо, перестань. Ты мне спину застудишь. К тому же, — я приподнял край одеяла, чтоб дать свободу своему красноречивому взгляду, — на кой вам ляд мое общество? Пригожусь? Не помню, чтоб вчера пригодился. А теперь на что я вам, Джо? С чего бедняга Хэнк вдруг возомнил, что меня вовсе без присмотра оставить нельзя? Кто меня тут обидит?

— Да причем тут бедняга Хэнк? — Он сдернул с меня стеганое одеяло. — Хэнку до лампочки мое тут камлание над тобой. Бредишь ты, что ли? Хэнку по сараю, так или эдак. Никак нет! Я просто подумал, что у тебя есть интерес — ты же ученый у нас! — интерес до старинного лесоповала. История, друг мой, да, история, прямо перед тобой! Заманчиво, а? Поехали!

Я со смехом принялся вырывать одеяло у Джо.

— Джо, передай Хэнку, что исторические аспекты лесоповала лично мне, как большому ученому, по два сарая и до трех лампочек на каждом. Кстати, гасите свет. — И я снова окунул голову в теплую темноту, прикинувшись спящим…

Джо Бен развернулся и вышел из комнаты Ли, почесывая кончик носа сломанным ногтем. В коридоре он повстречался с Вив: она направлялась в спальню Генри. Его лицо просияло, и он ухватил ее за руку.

— Вив, солнышко! Мне — всем нам — нужна твоя помощь! Очень нужна. Наш вечнозеленый встал? Он собирался дать нам последний инструктаж по работе вручную. О да. Неважно. Слушай, нам нужно, чтоб кто-то отвез нас до места на пикапе, а потом, как только магазины откроются, заехал в город и прикупил шплинтов. Позарез нужны, Вив, солнышко! Ну и потом, вы с Ли так л… ладите нынче. Надо б показать упрямца доктору Лейтону. Не нравится мне его… тембр нынче.

Вив улыбнулась:

— Если уж кому и судить о тембрах, то, конечно, тебе.

Вокал Джо был таков, что медведи разбегались в панике.

— Я? Моя беда в том — я тебе не рассказывал? — что доктор не прокашлял меня, когда я родился. Но это горе не беда. Обаяние — его ж не спрячешь. Так что насчет Ли?

— Не знаю, Джо, — ответила она. Он все говорил, а она ждала, пытаясь понять, куда он клонит. Вив чувствовала, когда Джо Бен перекраивал истину по своим лекалам; все чувствовали, кроме самого Джо. И сколь бы ни туманны были доводы Джо в пользу такой кройки реальности, с ним обычно не спорили, ибо понимали, что изначальные его посылы всегда благородны. И сейчас, дождавшись окончания страстного монолога, Вив кивнула и пообещала поговорить с Ли, хотя мотивы Джо так и остались скрыты от нее во мраке. Нахмурившись и сведя над носиком тонкие изящные брови, она подошла к двери Ли и постучала.

— Ли? — Тук Тук Тук.

— Кто там? — промямлил я из-под одеяла. — Изыди!

Я решил, что теперь Хэнк сам решил попытать счастья, после провала Джо. И, может, уже достаточно зол на мою симуляцию, чтобы утратить самообладание. Тук-тук? Дверь открылась, я сжался и мужался. БЕРЕГИСЬ. Час пробил. Если он сейчас психанет — я сорву банк. Снова шел он на приманку; ловушка разложена в полной готовности. А от него требуется — лишь малюсенький гнев, ровно столько, чтоб дернуть за крючок (мой нос, надеюсь; только нос — и не трогай мои ненаглядные зубки, пожалуйста; они мне дороги как память о мучительных годах, стесненных скобками). Я завизжу от ужаса. На помощь мне примчится Вив, чтоб уберечь от этого вандала, чтоб ватку сунуть в носик, меж тем как наш драчун дымится от досады… и игра за мной: останется лишь забрать приз.

Так представьте же мое потрясение, когда вместо Хэнка явилась Вив. Она приподняла мой полог, чтоб ущипнуть за щечку ласковым взглядом.

— Доброе утро, — пропела она.

— Нет, — простонал я. Но она настаивала:

— Доброе утро, Ли. Вставай-вставай-вставай.

— Не могу, — снова прорычал я, но она известила, что встать придется. Едем в город. Обещала волноваться за меня, пока я не покажусь доктору и тот не посмотрит мою гортань и миндалины.

— Поэтому вставай, Ли. «Нет» или «не могу» за ответ не принимается. Оденься потеплее, а я попрошу Хэнка подождать. — И она вышла, не дожидаясь дальнейших моих протестов.

Любопытство кое-как подняло меня из теплой постели и потащило вниз к очередному сумрачному завтраку в парилке-кухне. Музыкальное позвякивание радио Джо лишь подчеркивало тишину. Я ел медленно, озадаченный: я совершенно отчаялся понять ее настойчивость в требовании медосмотра. Неужто она тоже против того, чтоб я остался дома? Неужто страшится оказаться рядом с существом столь очевидно безвредным? Невозможно. Я уныло жевал свою овсянку и уж был на грани радикальной перекройки своего плана — меня могла бы отвезти Вив; этот жар, это головокружение, знаете ли, — как вдруг еще одно непредвиденное событие осложнило ситуацию и того больше. Старик Генри, наряженный для выхода (самого блистательного) в город, прогромыхал вниз по лестнице, исторгая свой устрашающий, трубный утренний кашель и сражаясь с тяжелой паркой…

— А вот и мы, шпана, а вот и мы.

Я вздохнул. Хорошенькое начало дня…

— Оп, а вот и мы. Сегодня мы на коне, ребята! Хм. Посмотрите на этот ласковый дождик. Отличный денек. Вот я и гляжу, что вам, похоже, без меня смыться не терпится.

Все поворотились от стола посмотреть на битву старика с паркой. Когда он развернулся, все увидели, что он избавился от гипса на руке…

— Генри, — говорит мне Вив. — Ох, Генри. — Она стоит у стола, хотела наложить Лиланду сосисок, а заместо этого кажет вилкой на мою руку. — Славно, — говорит. — Что ты с ним сделал?

— Да эта штуковина сама свалилась, пока я спал, если хочешь знать, — отвечаю. — И вот когда я услышал ваши разговорчики, я подумал: Генри, надо бы тебе смотаться к доктору вместе с Лиландом и поглядеть, не пора ль уж и с ноги эту фигню стащить. — Стучу костяшками об остатний гипс, чтоб предъявить его пустое звучание. — Слышь? Наверняка не скажу, но по-моему, чертова нога там вчистую выгнила. Поэтому я с вами, если никто особо не возражает.