По мнению Устрялова, Восточный отдел, понимая, что потенциал участия в «борьбе за всероссийскую идею» в Сибири небольшой («большевизм не только не был «изжит» в Сибири, – она его, как следует, и не испытала», тогда как «инициативное меньшинство», на которое приходилось опираться власти – буржуазия и офицерство, – не проявило ни достаточной государственной дисциплины, ни надлежащего понимания момента»), решил, «пользуясь наличностью белого «аппарата» власти, попробовать преодолеть сверху апатию народных масс, колебания левой общественности, близорукие предрассудки «самостийников». При этом неизбежно ограничивались «демократические принципы властвования и управления». Чтобы не успел «износиться всегда недолговечный, но зато сильно действующий механизм военной диктатуры», предполагалось использовать прорыв сибирских войск к Волге, что обеспечит (как считалось) «мощную поддержку населения… в пределах Европейской России». А «после уничтожения большевистского аппарата власти так радикально изменится вся обстановка, что станет мыслимым постепенный переход к нормальной политической жизни»[560].

В мае 1919 г. проходили заседания ЦК партии в Екатеринодаре, так же как и Омская конференция, установившие твердые принципы внешней и внутренней политики кадетской партии и фактически обосновавшие политический курс Белого движения в 1919 г. 27 мая 1919 г. ЦК заслушивал прибывшего из Парижа Аджемова, выступавшего за незамедлительное признание Деникиным Колчака как Верховного Правителя России. Модель совместного государственного управления («остроумная конструкция»), предложенная Новгородцевым, предполагала «соотношение по типу государственного соединения или наместничества с огромными полномочиями. Но при этом надо сразу ставить вопрос о взаимодействии и о дальнейшем слиянии. Даже в случае встречи где-нибудь в Саратове (это был предполагаемый пункт соединения Восточного фронта и ВСЮР весной 1919 г. – В.Ц.) нельзя сразу соединить два механизма…, даже после окончательного соединения механизмы должны быть в известной мере самостоятельны и должны быть созваны согласительные комиссии об условиях слияния». Признание Колчака практически сведет на нет пребывание делегаций от «государственных образований» на мирной конференции («с признанием Колчака роль всяких Бычей отпадает»), и условия признания становятся вполне оптимальными: «Учредительное Собрание, ограничение вооружений, вступление в Лигу Народов, равноправие национальностей». Князь Долгоруков, корректируя Новгородцева, отмечал, что период диктатуры может быть, хотя и временным, но довольно длительным, «интриги Бычей» все равно не исчезнут, а «правительство России будет фиктивное, слабое». Поэтому «можно говорить о признании только по соединении». Сомнения Долгорукова разделял и Астров, указывая на возможные различия в правительственных декларациях, как препятствие для объединения: «Если есть два мира идеалов, Колчака и Деникина, то, пока мы хорошо не знаем, какие это миры, надо и здесь оставить свободу действий». «Заключение», принятое ЦК, звучало так: «Против одного всеми признана правильной точка зрения Астрова, полагающая, что нас вынуждают идти на признание, что требуется известный символ представительства возрожденной России, субъект международных прав, но что признание должно быть осуществлено так, чтобы не связывать рук в России для дальнейших действий»[561].

На заседании ЦК 2 июня 1919 г. снова был заслушан доклад Новгородцева, посвященный на этот раз проблемам будущего государственного устройства России. Связано это было, очевидно, с работой профессора над проектом Областного устройства при Особом Совещании, а также с перспективой объединения аппаратов военно-политического управления Деникина и Колчака. Были предложены «четыре схемы», каждая из которых имела определенное соотношение достоинств и недостатков. Первая определялась как «Gliedstaat» – член союзного государства (пример – Бавария к Германии), имеет все министерства. Схема проста, но один элемент ее опасен – санкционирование принципа федерализма, следует эту схему отвергнуть категорически. Неудобно территориально». Кроме того, «игра с краевыми образованиями – величайшая болезнь, которая поддерживается Вильсоном». Федеративный принцип, принятый наконец в политическом курсе Белого движения летом 1919 г., казался еще слишком радикальным. Вторая: «Наместничество. Схема привычная. Слишком узкая формула». «Привычность» действительно прослеживалась в аналогии с Кавказом, управлявшимся до 1917 г. по принципу назначения Наместника. Третья: «Военное генерал-губернаторство с чрезвычайными правами. Тоже слишком узко». Данный вариант, как показала история Белого движения в 1919 г., был принят Колчаком в отношении Северо-Западного фронта, командующим которым был назначен Юденич, а северо-западное правительство при этом реальными полномочиями не обладало. Оставался четвертый вариант, по-своему несовершенный, временный, однако, с точки зрения Новгородцева, наиболее оптимальный для «переходного периода» русской государственности: «Сделать членов Особого Совещания товарищами омских министров (учитывая «регионализм» последних, такое вряд ли устроило бы многих политиков белого Юга. – В.Ц.) на правах министров с предоставлением южному правительству права издавать, а Деникину – утверждать законы. Все остается по-старому. Связь есть. Потом произойдет естественное соединение. Возможны постепенные стадии перехода». Именно этот, «четвертый путь» и стал основой создания схемы военно-политического взаимодействия, оформленного приказами Колчака, определяющими пределы полномочий южнорусской власти Главкома ВСЮР и Особого Совещания.

На этом же заседании было единогласно подтверждено важнейшее решение – признать участие членов кадетской партии «в исполнительных органах самоуправления, образуемых в освобожденных от большевиков областях…, не только безусловно необходимым для членов партии, но и рекомендовать им вхождение в такие органы в видах активного участия их в важнейшем деле устроения тыла». Тем самым партия не только идеологически поддерживала Белое движение, но и направляла собственные кадры для непосредственного участия в осуществлении белой власти на местах. Та же идея поддержки белой власти звучала и на следующем заседании ЦК 6 июня 1919 г. Новгородцеву, в частности, поручалось «разъяснять на митингах понятие о широкой автономии». Астров был уверен, что «нельзя отдавать аппарата власти исключительно в руки правых» и «требовать от кадетов кандидатов на посты власти». ЦК принял резолюцию, прояснившую партийные позиции в отношении государственного управления на белом Юге и применительно к ожидавшемуся созыву Южнорусской конференции государственных образований: «Обсудив начала, изложенные в положениях генерала Деникина по вопросу об организации высших учреждений при Главнокомандующем ВСЮР, совещание членов ЦК в Екатеринодаре пришло к заключению, что означенные положения вполне соответствуют постановлениям партийной конференции о существе национальной диктатуры и что учреждения, которые могут быть созданы на основании этих положений, должны встретить со стороны партии Народной Свободы всемерную поддержку и полное содействие. Общество должно оказать всю возможную для него помощь власти своей деятельностью в высшем учреждении по законодательству и управлению, а равным образом содействовать признанию тех начал, на которых предполагается введение временных государственных образований в общегосударственный строй»[562].