я собираюсь сказать то, что может оскорбить моих индийских друзей, но на самом деле у меня нет ни малейшего намерения кого-либо оскорблять. Мне бросилось в глаза – быть может, это обман зрения – следующее примечательное обстоятельство: индиец, в той мере, в какой он действительно индиец, не мыслит – во всяком случае, в нашем понимании. Скорее, он воспринимает мысль. В этом отношении он схож с первобытным человеком. Я не утверждаю, что индиец примитивен, но процесс его мышления видится мне похожим на примитивный способ мыслительного производства. Рассуждение первобытного человека – это в основном бессознательная функция, результаты действия которой он воспринимает. Следует ожидать чего-то подобного от любой культуры, которая сохранила почти непрерывную преемственность с первобытными временами.

1008 Наше западное развитие с примитивного основания было внезапно прервано вторжением психологии и духовности, признаков цивилизации гораздо более высокого уровня. Да, внешне все обстояло не так плохо, как у негров или полинезийцев, столкнувшихся вдруг с бесконечно более развитой культурой белого человека, но сходство тут несомненное. Нас остановили посреди варварского многобожия, которое искоренялось и подавлялось на протяжении столетий, вплоть до недавней поры. Полагаю, что этот факт придал некое своеобразие западному уму. Наше духовное существование превратилось во что-то такое, к чему не пришло само и чем не могло стать по-настоящему. Это прямое следствие диссоциации между сознательной и бессознательной частями разума. Это освобождение сознания от груза иррациональности и инстинктивного порыва за счет целостности индивидуума. Человек как бы раскололся на сознательную и бессознательную личности. Первую удалось приручить, поскольку она была отделена от природного, первобытного человека. В итоге мы, с одной стороны, сделались дисциплинированными, организованными и рациональными, но, с другой стороны, сохранили многие черты дикаря, отрезанного от образования и культуры.

1009 Это объясняет многочисленные приступы самого жуткого варварства, которым мы подвержены, а также раскрывает пугающую причину, по которой мы, чем выше поднимаемся по склону научных и технических достижений, тем охотнее злоупотребляем нашими опасными, поистине дьявольскими изобретениями. Возьмем, хотя бы, великий триумф человеческого разума – возможность подняться в небо: мы осуществили извечную мечту человечества! Но сразу вспоминаются современные бомбардировки! Это и есть цивилизация? Пожалуй, это больше убедительное свидетельство того, что, когда наш разум возносится к небесам, другой человек в нас, старательно подавляемый варвар, спускается прямиком в преисподнюю. Разумеется, наша культура может гордиться своими достижениями, но еще нам должно быть стыдно за самих себя.

1010 Это, конечно, не единственный путь, которым человек может стать культурным – во всяком случае, не идеальный путь. Можно изыскать иные, более удовлетворительные способы. Вместо того чтобы различать в человеке всего одну сторону, следовало бы воспринимать его целиком. Отягощая сознательную личность приземленной тяжестью примитивной стороны, можно избежать этого фатального разъединения двух половин индивидуума. Конечно, экспериментировать с современным белым человеком в этом направлении будет непростым делом, поскольку очевидным следствием представляется целый ворох дьявольски запутанных моральных и интеллектуальных проблем. Но если белому человеку не удастся уничтожить собственный вид своими гениальными изобретениями, ему в конце концов придется заняться – предельно серьезно – самообразованием.

1011 Какова бы ни была в итоге участь белого человека, мы, по крайней мере, имеем перед глазами пример культуры, которая сохранила все существенные черты первобытности, свойственные человеку в его целостности. Культура и психология Индии напоминают ее храмы, которые отражают в своих изваяниях все мироздание, в том числе человека со всеми его чертами и действиями, будь то святой или варвар. Быть может, поэтому Индия кажется такой сказочной: вас словно отбрасывает назад, в бессознательное, в тот неискупленный, нецивилизованный, аборигенный мир, о котором мы только грезим, поскольку наше сознание его отрицает. Индия олицетворяет другой путь развития – без подавления, без насилия, без рационализма. Здесь рядом, в том же городе, на той же улице, в том же храме, на одной и той же квадратной миле оказываются высокоразвитый и примитивный умы. В умственном складе местного святого угадываешь черты живой первобытности, а в меланхолическом взгляде неграмотного полуобнаженного селянина улавливается бессознательное знание сокровенных истин.

1012 Я говорю все это для того, чтобы объяснить, что имел в виду под отсутствием мышления. Я даже мог бы просто сказать: хвала Небесам, что еще есть люди, которые не научились мыслить, которые способны воспринимать свои мысли так, как если бы те были видениями или живыми существами; что есть люди, которые преобразили или еще преобразят своих богов в зримые образы, обусловленные реальностью инстинктов. Они спасли своих богов и живут теперь вместе с ними. Верно, что перед нами иррациональная жизнь, полная грубости, ужаса, страданий, болезней и смерти – но в то же время ей присущи полнота, удовлетворенность и непостижимая эмоциональная красота. Да, для нас логические процессы в Индии забавны, и поистине удивительно видеть, как осколки западной науки мирно уживаются тут с мнениями, которые мы недальновидно склонны считать суеверными. Индийцы нисколько не возражают против, казалось бы, явных противоречий, признают таковые особенностями своего склада мышления и полагают, что человек не несет за них ответственности. Он их не производит, ведь мысли появляются сами собой. Индиец не выуживает из мироздания бесконечно малые подробности. Он желает узреть и постичь целое. Он еще не ведает, что возможно наглухо запереть живой мир между двумя понятиями. Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, сколько от завоевателя (не говоря уже о воре или разбойнике) заключается в самом слове «понятие» («концепция»)? Оно происходит от латинского concipere – «взять что-то, крепко ухватившись». Именно так мы смотрим на мир. А индийское «мышление» предполагает расширение поля зрения, без грабительских набегов на пока непокоренные царства природы.

1013 Если вы хотите усвоить величайший урок, который может преподать нам Индия, облачитесь в свою мантию морального превосходства, отправляйтесь в Черную пагоду Конарака[636], присядьте в тени могучих руин, до сих пор покрытых удивительнейшей росписью из ругательств, и почитайте старый мюрреевский «Справочник по Индии»[637], где рассказывается, как правильно ужасаться столь плачевному положению дел и что заходить в храмы нужно по вечерам, потому что при свете ламп они выглядят – если такое возможно – «еще более (и сколь чарующе!) зловещими»; а затем тщательно и предельно честно проанализируйте все свои реакции, чувства и мысли. Это займет довольно много времени, но в конце концов, если проделали хорошую работу, вы узнаете кое-что о самом себе и о белом человеке как таковом – узнаете то, чего, по всей видимости, никогда ни от кого не слышали. Поездка в Индию, если вы можете себе ее позволить, в целом