Воспаленными глазами он долго смотрел на экран, не в силахсообразить, над каким континентом болтается. Нажал кнопку аварийного вызова и,когда пришел пеленг, повел корабль вниз.

«Байкал» пробил облака и опустился на огромное зеленое поле.Один за другим гасли огоньки на пульте, агрегаты замирали в ожиданииготовности.

– Ты хороший корабль, – сказал Меншиков «Байкалу»,поднялся из кресла и стряхнул с тела расстегнутые ремни. Чертовски болело вбоку.

Возле люка прижался к полу зеленый мохнатый зверь, чтозаполошно прыгнул сюда, спасаясь от пожара, – похоже, ближайший родичтого, что свалился на плечи в лесу. Даже если так, сейчас это был всего-навсегоподвывающий комочек страха. Меншиков пинком вышиб непрошеного пассажира воткрытый люк и выпрыгнул следом.

Поодаль возвышалось белое здание галактического маяка сблестящими спиральными антеннами на плоской крыше. Приятно пахло здешнимистепными травами, и в небе сиял Риоль – Альфа Каравеллы. Правда, у зеленойтравы был чуточку иной, неземной оттенок, и Риоль заметно отливал голубым, новсе же это был дом, пусть и для бродяг, Меншиков не помнил, чтобы когда-нибудьеще ему было так приятно возвращаться.

Перед ним полукругом стояли человек десять, половина вкоротких палевых куртках «Динго», и Павел Меншиков, спасатель по прозвищуЛокомотив, законный триумфатор, сделал шаг вперед к ним, а вот второго шагасделать не смог. Нет, ноги служили ему, но глаза не хотели верить, потому чтоон видел перед собой тех, кого никак не могло быть здесь, их вообще больше небыло, они погибли. Их не было в этом мире, этом времени. Их не было нигде.Мертвые возвращаются только в снах, да еще могут смотреть с фотографий иэкранов, однако, безусловно, неспособны в ясный солнечный день появиться передтобой и выглядеть до ужаса живыми. Остается моргать и тереть глаза. Этопомогает. Иногда.

Не помогло. Меншиков стоял слегка пошатываясь, моргал так,словно под веки набился песок, однако по-прежнему видел среди встречающих Ромив незнакомом ему светлом платье и здоровенного, загорелого Алена Ле Медека. ИГришу Бильджо. И Лукаса с «Эсмеральды».

Потянуло сесть, и он шагнул назад, сел, опершись спиной натвердый теплый бок «Байкала», продолжая моргать и протирать глаза. В концеконцов, человек, которому средь бела дня привиделись мертвецы, имеет правосесть и посидеть, пока не пройдет наваждение.

Наваждение упорно не проходило. Роми опустилась на коленирядом с ним и робко подняла руку, не зная, как прикоснуться к нему, чтобы непричинить боли. Видимо, выглядел он ужасно.

Не бывает таких доскональных галлюцинаций, думал он, глядя ввасильковые глаза Роми, вдыхая свежий запах ее кожи и боясь поднять взгляд наАлена. Всегда можно различить галлюцинации и необъяснимые пока чудеса – первыесотканы из тумана, вторые не имеют с миражами ничего общего, просто время отвремени случаются в реальном мире с реальными людьми…

Роксборо вполголоса упомянул, о несомненном шоке и больнице.Ему нестройно поддакнули.

– Никаких больниц, вы! – сказал Меншиков. –Какие, к черту, лазареты… Объяснит мне кто-нибудь, что здесь происходит? Ну!

Несмотря на боль, голова его оставалась ясной, и тем неменее рокочущий баритон Роксборо доносился откуда-то издалека, как и замечания,которые по ходу вставлял Ален. Роми осторожно держала руку Меншикова, аРоксборо рассказывал, как те, кого Меншиков считал погибшими в фиолетовыхдебрях, один за другим неизвестно откуда появлялись на Гахерисе, той самойпланете, с которой прервалась связь и восстановилась только вчера вечером. Впоследний момент, когда на горле смыкались челюсти и согласно всем канонам душадолжна была перенестись в мир иной, вместо проблематичного «того света»«погибший» вдруг оказывался на Гахерисе…

– Довольно! – сказал Меншиков. – Замолчите…

Лихов был прав, но не во всем. На Земле охотой увлекаютсячто-то по одному. Так что – никаких наказаний. Эпопея с похищениями была… данаберись смелости произнести это слово хотя бы про себя. Следуя своей логике,«остроухие» пошли на Контакт именно таким образом. Дать понятие о своей моралии этике, наказать, не убивая, и в то же время сыграть прелюдию к Контакту. Согласноих логике они были правы. Согласно своей логике был прав Меншиков. Связьвосстановилась вчера вечером – почти за сутки до того, как замелькали сиреневыемолнии и огонь сожрал сияющий купол. Что же, все дело только в трагическойспешке или все иначе?

Меншиков встал, не заметив, что ему помогли Роми и Роксборо.Здесь, в этом мире, где еще ничего не знали про то, как он уходил и что оставилпосле себя, его не было. Он был там, где под ночным небом на границе света итьмы взлетало облако пара, там, где в пылающем куполе гибло все живое.

«Как мне судить себя? – спросил он и не нашелответа. – Разве легче оттого, что никто не посмеет ни в чем обвинить иупрекнуть, признает, что при том минимуме информации, которым я располагал, моидействия автоматически подпадают под безликое определение «трагическогонедоразумения» – удобнейший вариант, виновных искать бессмысленно, потому чтовсе одинаково виноваты… и правы. Ведь я их убил, Господи, я их убил, а они былисовсем не такими, как мне показалось. Не было желания задуматься, просчитатьвсе варианты, стать беспристрастным – палец автоматически стал искать курок,мысль сворачивала на заигранные стереотипы…

Мы забыли войны, мы идем от звезды к звезде, мы покончили спрошлым, но до чего же глубоко засело в нас это чувство, пестовавшеесятысячелетиями, идущее прямиком от пещер и каменных топоров, – обязательно,непременно ждать подвоха от чужого, приписывать чужому свои гаденькие мысли. Мыищем всюду зеркала, особенно там, где их нет. И ничего удивительного, если в результатетаких вот поисков ты вдруг окажешься перед самым беспощадным зеркалом – твоейсовестью. И зеркало это черным-черно…»

Оттолкнув поддерживавшие его руки, он пошел через поле кбелому зданию маяка, тщетно пытаясь вытравить память о холодной тяжестибластера в руке и сиреневых вспышках. Хотелось бежать куда-то, лететь,броситься к пультам дальней космической связи и кричать в пространство,оправдываться, объяснять, что это – трагическая ошибка, что по нему одному ненужно судить о всей Земле.

Казалось, что это поле никогда не кончится, но он видел, чтобелое здание уже близко, слышал осторожные шаги идущих следом за ним людей и сужасом думал, что настанет момент, когда придется рассказать о том, как онуходил…

1

Троллейбусы на этом маршруте ходили аккуратно, с короткимиинтервалами, но сегодня «тройка» нарушила график, и на остановке накопилосьчеловек двадцать. Кто молча сидел, кто курил, кто с вялым раздражениемпрохаживался. Мятый мужичок начал было развивать оригинальную теорию, будто всеоттого, что на троллейбусы понасажали девок, а у девок, известно, привычкавечно опаздывать, которой они не собираются изменять и за рулем. Но к ожидающимподошел милицейский сержант, и мужичок опасливо приумолк.