Пристальное внимание российской дипломатии к Маскату объяснялось еще и тем, что «с открытием русской торговой навигации в Персидский залив» Маскат становился «неизбежным этапным пунктом» для русских торговых судов и предпринимателей. В этом порту, как говорилось в документах МИД Российской империи, они крайне нуждались в «помощи и содействии отечественной власти», но получить ее «за отсутствием в Маскате штатного консульства» на могли.

Маскат представлял интерес и для кораблей Военно-морского флота Российской империи – как место для пополнения запасов угля по пути следования на Дальний Восток и в Персидский залив. «Командиры наших военных судов, – писал министр иностранных дел России граф Владимир Николаевич Ламздорф в депеше Ивану Алексеевичу Зиновьеву, послу в Константинополе (21.01.1904), – неоднократно указывали на Маскат, как на пункт во всех отношениях наиболее удобный», по сравнению с другими портами района Персидского залива, «для устройства там угольного склада». Потребность в нем испытывали все направлявшиеся в Персидский залив русские суда, как военные, так и торговые.

Аналогичные соображения содержатся и в ответе начальника Главного управления торгового мореплавания и портов России (12.02.1904) на запрос МИД относительно учреждения консульского поста в Маскате. «Вверенное мне Управление, – информировал он, – обратило на Маскат внимание еще при совершении пароходами РОПиТ пробных рейсов в порты Персидского залива. … Предлагало устроить в Маскате склад русского угля, могущий служить как для надобностей пароходов РОПиТ, совершающих срочные рейсы в порты Персидского залива, так равно и … для кораблей русского военного флота. … Полагаю, что осуществление предложения об учреждении русского консульства в Маскате явилось бы весьма важной мерой в ряду совокупности мероприятий по Персидскому заливу, подготавливаемых … к осуществлению в ближайшем будущем»[461].

Русское дипломатическое представительство, учрежденное в Маскате, как считали в МИД Российской империи, «правильно осведомленное на месте о событиях в том крае», могло бы своевременно и точно информировать русское правительство о деятельности там иностранных держав и «служить проводником интересов России на всем Юго-Восточном побережье Аравийского полуострова»[462].

В «Кратком резюме некоторых соображений в пользу учреждения русских консульств в Маскате и Бендер-Аббасе», подготовленном МИД Российской империи (12.03.1904), говорилось , что необходимость открытия «штатных представительств» в этих портовых городах вытекала, если рассматривать вопрос с точки зрения интересов России в данном районе мира в целом, из совокупности целого ряда факторов. Во-первых, их географического местоположения, «как двух важных передовых пунктов Персидского и Оманского заливов» по отношению ко всему побережью Южной Персии (одному из главных в то время направлений внешнеполитической деятельности Санкт-Петербурга в Азии). Во-вторых, необходимости постановки под плотное наблюдение действий Англии в зоне Персидского залива, «беззастенчиво своекорыстных», нацеленных на «завладение всем этим краем». В-третьих, в силу политико-дипломатических и торгово-коммерческих координат России в рамках ее «новой политики» в зоне Персидского залива, «политики дела», сфокусированной на упрочении торговых связей с Южной Персией и Месопотамией, и создании там базы для разворачивания торговой деятельности на Арабском побережье Персидского залива, равно как и в Южной Аравии[463].

На необходимость тщательной проработки вопроса об открытии в Маскате консульства Российской империи граф В. Н. Ламздорф указывал послу в Константинополе И. А. Зиновьеву в письмах трижды (21 января, 11 марта и 2 апреля 1904 г.)[464]. Находясь в Маскате и отстаивая интересы России, русский консул мог бы, как полагал граф В. Н. Ламздорф, оказывать также «нравственную поддержку султану». И сдерживать тем самым «беспрепятственное хозяйничанье» англичан в этом важном стратегическом пункте, лежащем на морских торговых коммуникациях , идущих в Персидский залив, Красное море, Южную Персию и в Индию[465].

Соображения графа В. Н. Ламздорфа насчет целесообразности учреждения консульского поста Государства Российского в Маскате И. А. Зиновьев, курировавший в то время работу российских дипломатических миссий в зоне Персидского залива, разделял. Вместе с тем, к идее министра иностранных дел насчет «российского противовеса» сложившемуся в данном районе вообще и в Маскате в частности «преобладающему политическому влиянию Англии» относился критически. Находил претворение такой идеи в жизнь делом маловероятным[466]. Обращал внимание на то, что договоры, заключенные англичанами и с Маскатом, и с правителями шейхств Договорного Омана, поставили их в зависимое от Англии положение. И что английский политический резидент в Бушире, имевший в своем распоряжении отряд базировавшихся в Персидском заливе боевых кораблей и широкую сеть агентов, гласных и негласных, плотно контролировал ситуацию и в самом Омане, и шейхствах Договорного Омана, и в зоне Персидского залива в целом. Внимательно следил за исполнением султаном Маската и правителями шейхств подписанных ими договоров и взятых на себя обязательств, и в первую очередь в части, касавшейся их сношений с внешним миром[467].

Констатировав «не прошедшие бесследно продолжительные связи» правящего в Омане семейства Аль Бу Са’ид с англичанами, напомнил, что владыки Омана «раньше других прибрежных арабских владетелей … вступили в отношения с англичанами, в покровительстве коих нуждались». Притом как для защиты своих земель от «посягательств ваххабитских эмиров, пытавшихся распространить их владычество на всю Аравию, так и для поддержания своей власти среди населения самого Омана» и его доминионов. Не преминул упомянуть и о назначенном англичанами султану Маската, и все еще выплачиваемом тогда ими, ежегодном финансовом пособии в размере 9000 фунтов стерлингов[468].

С учетом всего сказанного выше, резюмировал И. А. Зиновьев, «приходится усомниться в возможности осуществления предложения Императорского министерства создать в Маскате противовес влиянию Англии», равно как и оградить правителя Омана от «произвольных притязаний англичан»[469]. «Мы не в состоянии будем доставить султану все те выгоды, что он извлекает из тесных сношений с Англией. Но если бы даже и могли сделать это, то в таком случае англичане не поколебались бы, конечно, принять еще более решительные меры в видах закрепления влияния своего в Маскате…»[470].