Влиятельным соперником-конкурентом американцев в коммерческих делах на Занзибаре выступала гамбургская фирма «Вильгельм Освальд и Компания» («Wilhelm Oswald and Company», открыла представительство на острове в 1849 г.). Английские торговцы, что интересно, на Занзибаре тогда не проживали. Единственным англичанином, жительствовавшим и работавшим там, являлся британский консул[453].

Возросшая конкуренция подвигла иностранные фирмы, действовавшие на Занзибаре, к активизации их деятельности в портах Восточной Африки и Аравийского побережья, что заметно отразилось на доходах Занзибара.

2 октября 1855 г. Уильям МакМаллан покинул Занзибар. Возвратился в Салем и подал в отставку (в 1856 г., в год смерти сеййида Са’ида).

Пост консула занял Дэниэл Мансфилд, служивший вице-консулом на Занзибаре. Он информировал правительство США о кончине сеййида Са’ида, и переслал в Вашингтон письмо сеййида Маджида, адресованное президенту США Франклину Пирсу. В нем сеййид Маджид титуловал себя султаном Занзибара и провинций в Восточной Африке. Американский президент ответил посланием с выражением соболезнований по случаю кончины сеййида Са’ида, заложившего первый камень в фундамент оманско-американских отношений.

Интересные воспоминания о Занзибаре времен владычества на нем Омана оставила Эмиле Рюте (1844–1924), она же – принцесса Сальма, дочь владыки Маската и Занзибара. Выйдя замуж за немецкого купца Рюте (1867), принцесса переехала жить в Германию, в Гамбург, где и опубликовала нашумевшую в свое время книгу под названием «Воспоминания аравийской принцессы» (1886). В ней Эмили рассказала об обычаях и традициях оманцев на Занзибаре, в том числе о положении арабской женщины, о ее роли и месте в семье и в обществе.

Бейт-эль-Мтони, дворцовый комплекс семейства правителя Маската на Занзибаре, повествует Эмили Рюте, получивший свое название от протекавшей неподалеку от него речушки Мтони, располагался за чертой города, прямо на побережье. Только одних ванных помещений в нем насчитывалось одиннадцать, включая любимые султаном бани, турецкую и персидскую. Проживало там, включая прислугу, не менее одной тысячи человек. Рабочий кабинет султана находился в другом его дворце, Бейт ас-Сахль, стоявшем в городе. В обоих дворцах имелись сокровищницы, «буквально ломившихся от накопленных в них богатств». В одной из них хранился символ султанской власти – золотая корона, богато инкрустированная бриллиантами.

Мать принцессы, наложница-черкешенка Джильфидан, в рабство попала в возрасте семи лет. Оказалась на Занзибаре. Когда владыка Омана и Занзибара умер, то оставил после себя большое потомство – «36 сыновей и дочерей», рожденных женами и наложницами, представленными в основном черкешенками и абиссинками[454]. На полках в стенных шкафах-нишах богатых апартаментов наложниц, коих было в гареме султана 75 человек, красовались дорогие фужеры из венецианского стекла, изящные кофейные и чайные сервизы из китайского фарфора, а также резные статуэтки из слоновой кости.

С раннего возраста, лет с пяти, принцев обучали езде на лошади, а принцесс – передвижению на ослике. Пищу к столу подавали только арабскую, персидскую или турецкую. При этом масло на Занзибар завозили исключительно с острова Сокотра, в огромных, в человеческий рост глиняных кувшинах.

Когда в семье султана появлялся на свет новый ребенок, то на седьмой день после его рождения султан наведывался в покои матери-роженицы и буквально осыпал ее драгоценностями. Если рождалась дочь, то дорогие ювелирные украшения получала и она, в специальном ларце. Тогда же новорожденной принцессе прокалывали уши – по 6 отверстий в каждом; и вдевали в них шелковые нити. Золотые и серебряные сережки , подаренные отцом, принцесса начинала носить в возрасте двух месяцев. И, что интересно, серьги эти, вдетые ей в уши в детстве, она не снимала до самой смерти. Считалось, что сережки из рук отца-владыки даруют дочери-принцессе счастье, богатство и радость семейной жизни[455].

О появлении на свет принца или принцессы тут же оповещали все население Занзибара – многократными залпами из ружей со стен дворцового комплекса. До двух лет у каждого из детей было по две няни, которые, сменяя друг друга, находились при них неотлучно. На 14-ый день после рождения ребенка волосы с его головки сбривали и бросали в море, либо зарывали в землю, или засовывали в щели полов и стен в его комнате. Бытовало поверье, что волосы ребенка «обратят на себя глаза шайтана», и защитят его, где бы он ни был, на суше или на судне в море, от козней Иблиса (дьявола). В течение первых 14 дней после рождения, чтобы «уберечь ребенка от сглаза», с ним общались только его мать, отец и няни. По истечении этого времени к малышу допускали остальных членов семьи и всех других обитателей дворца[456].

На ночь вещи новорожденных принцев и принцесс обязательно накрывали ветками жасмина или окуривали благовониями, – дабы не допустить к ним джиннов, «ратников шайтана». В тех же целях на них сразу же после появления на свет надевали несколько амулетов-оберегов. Детям из правящего семейства и высших слоев общества такие амулеты, в виде золотых пластинок с начертанными на них изречениями из Корана, прикрепляли к золотым цепочкам и вешали на шеи. Детям же из простых семей амулеты привязывали кожаными ремешками к верхней части левой руки. Их обереги чаще всего представляли собой написанные на бумаге айаты из Корана, аккуратно свернутые и спрятанные в простые кожаные мешочки.

Новорожденного ребенка с амулетом, содержавшим упоминание Аллаха, вносили в его комнату только после «очищения» ее благовонными дымами. День, когда ребенок с помощью ручек впервые сам усаживался в кроватке, торжественно отмечали – устраивали праздничное застолье. Интересно, что носить обувь мальчики начинали раньше девочек, так как их башмачки, целиком сшитые из кожи, были намного легче сандалий (кубкаб) девочек с деревянными подошвами.

При рождении принцессы под голову ей, по существовавшей тогда традиции, клали большой золотой гребень, дабы «придать тыльной стороне головы правильную, округлую форму»[457]. До семи лет девочки проживали вместе со своими матерями. По достижении же этого возраста, позволявшего выдавать принцесс замуж, их переселяли в отдельные апартаменты дворца.

В возрасте 6–7 лет принцев и принцесс принимались обучать грамоте; мальчиков – чтению, письму и счету, а девочек – только чтению. Читать учили по Корану. «Тетрадью» им служила верблюжья лопатка, «чернилами» – зола, «ручкой» – тростниковая палочка. Для занятий по счету использовали финиковые косточки. По вечерам матери занимались с дочерьми рукоделием. Принцам же в это время гвардейцы султана давали уроки рукопашного боя.