Хельги похвалил:

– Хорошее имя.

Звениславка подумала и добавила, невольно улыбнувшись:

– А кто не любит, Щурилой зовёт. Рубец у него налице-то… Вот и щурится, когда обозлят.

– Шрам на лице не портит воина, – сказалХельги. – Потому что у трусов не бывает шрамов на лице. Твой конунгкрасивее, чем Халльгрим?

Звениславка долго молчала, прежде чем ответить:

– Такой же… только черноволосый.

– Стало быть, твой конунг некрасив, – проворчалВиглафссон. – Черноволосый не может быть красивым, даже если он смел.

Звениславка ответила совсем тихо:

– Нету краше.

Хельги сбросил её руку с колена и вспылил:

– Убирайся отсюда! Ты будешь сидеть вместе с рабынями,потому что ты беседуешь с Иллуги охотнее, чем со мной!

Звениславка испуганно подхватилась с места, отскочила прочь.Хельги поднял голову – ну ни дать ни взять сокол, накрытый кожаным колпачком.

– Ас-стейнн-ки!

– Здесь я, Виглавич.

– Подойди сюда. Сядь…

Когда Эрлинг приехал в Сэхейм и сошёл с корабля, Халльгримнемало удивился, увидев, что младший брат привёз с собой жену и маленькихсыновей. Этого Эрлинг никогда прежде не делал. Халльгрим спросил его безобиняков:

– Что случилось, брат?

Эрлингу явно не хотелось портить ему праздник.

– Думаю, безделица, Халли. Есть у меня раб по имениРагнар сын Иллуги, да ты его знаешь…

Халльгрим заметил с неодобрением:

– Малоподходящее имя для раба… Почему ты позволяешь емутак себя называть?

Эрлинг пожал плечами:

– Приходится позволять, потому что он задира, каких и средисвободных немного найдётся. Так вот этот Рагнар поссорился с рабом Рунольва, иони подрались. Того раба я знаю давно, поскольку он любит ходить ко мне во двори мы с ним разговариваем. Он англ и из хорошего рода, а зовут его Адальстейном.Вчера он пришёл опять и рассказал, будто Рунольв всем жалуется на меня и намоих дерзких рабов и говорит, что давно уже ждёт от меня беды.

– Лгун он, твой Адальстейн, – проворчал Халльгримугрюмо.

– Может быть, и так, – сказал Эрлинг. – Но нанего это мало похоже. Адальстейн рассказал ещё о том, что он решил убежать отРунольва и остаться жить у меня. Я велел ему идти домой, но он не пошёл. Тогдая послал к Рунольву человека, с тем чтобы он переговорил с ним и предложил вируза раба. Это было вчера, но тот человек не вернулся.

Пока он говорил, к ним подошёл Хельги. Средний сын Воронавыслушал Эрлинга и усмехнулся:

– Стало быть, не вышло у тебя поиграть сразу двумящитами, Приёмыш. А уж как ты старался.

В другое время Халльгрим прикрикнул бы на него за такиеслова. Но тут только поскрёб ногтем усы и заметил:

– Ты потому и привёз с собой столько народу, что твойдвор больше не кажется тебе безопасным.

Эрлинг кивнул:

– Это так, и я велел рабам вооружиться. Но я бы хотел,чтобы дело кончилось миром.

Хельги двинулся прочь и уже на ходу насмешливо бросил:

– А я не очень-то на это надеюсь! Вы с Рунольвомпоследнее время неразлучны: куда ты, туда следом и он!

Тогда-то подала голос зеленоокая Гуннхильд, молча стоявшаяподле мужа.

– Ты, Хельги, выгнал бы нас вон, если бы был волен решать.Может быть, тогда Рунольв не стал бы вас трогать!

Хельги обернулся… Халльгрим помешал ему поссориться сбратом, сказав:

– Тебя называют разумной, Гуннхильд. Однако иногдаследует и помолчать!

В день, назначенный для пира, в ворота Сэхейма постучалсявсадник из Торсхова…

А на плече у него висел щит, выкрашенный белой краской взнак добрых намерений и мира.

Всадник слез с седла и сказал:

– Меня прислал Рунольв хёвдинг сын Рауда. Где ХалльгримВиглафссон?

Халльгрим уже шагнул к нему через двор, отряхиваяруки, – он как раз советовался с пастухами, отбирая скот для забоя.Рунольвов человек передвинул щит за спину.

– Наш хёвдинг гостил у тебя нынешним летом, когда тыхоронил свою мать. Рунольв сын Рауда хочет отплатить тебе за гостеприимство идумает, что навряд ли ты побоишься приехать к нему сам-третей, как он тогда.Это было бы несправедливо!

Халльгрим остановился, заложил пальцы за ремень… Ничегоподобного он не ждал, но показывать это не годилось. Он сказал:

– Мудро поступает Рунольв Скальд, если вражда и впрямьему надоела… Вот только зря он не напомнил тебе, что в чужом дворе незаговаривают о делах сразу. Иди в дом, отдохни и поешь!

Сигурд Олавссон повёл чужака с собой. Тот пошёл озираясь иявно ожидая подвоха… Олав Можжевельник проводил его глазами и сказал:

– Или я плохо знаю Рунольва, или незачем тебе ехатьтуда, Виглафссон.

Халльгрим покачал головой и ответил как о деле решённом:

– Я поеду.

Олав упрямо повторил:

– Незачем тебе к нему ездить.

Халльгрим улыбнулся, что бывало нечасто.

– Рунольву не удастся назвать меня трусом. Кто со мной?

Вокруг стояли почти все его люди: сбежались кто откуда,прослышав о гонце.

– Я, хёвдинг! Возьми меня!

Счастлив вождь, за которым одинаково охотно идут на пир и насмерть. Он выбрал двоих… Гудрёда, среднего сына Олава кормщика. И ещё парня поимени Гисли. Оба были рослые и крепкие и вдобавок хороши собой. Для воина тожене последнее дело.

Потом велел седлать своего коня.

Осень уже разбрасывала по берегам фиорда яркие краски… Такзаботливая хозяйка, ожидая гостей, готовит наряды и завешивает цветнымипокрывалами простые бревенчатые стены. Но вот чем кончится пир?

Воздух был почти совсем тих. Только откуда-то из глубиныфиорда понемногу начинало тянуть ледяным сквознячком. Стылый ветерок проникалпод одежду, заставлял поёживаться в седле. Вот потому-то Халльгрим всю жизньпредпочитал ходить пешком, а ещё лучше – грести на корабле. Пеший и тем более увесла не замерзнешь. Да и доберёшься, пожалуй, быстрее, чем на лошади по этойтропе… Другое дело, пешком в гости мало кто ходит. И тем более вождь к вождю!

А ветерок – Халльгрим знал, что предвещал этот ветерок.Может быть, даже нынче к вечеру разразится свирепая буря. Такая, что не хужевражеских мечей оборвёт с воинов леса вышитые нарядные плащи… А иные деревья ивовсе лягут корнями наружу, сражённые в неравном бою…