– Почему?

Но Вера уже открыла сумку, достала папку, из папки – какие-то бумаги и принялась раскладывать их на столе, давая понять, что разговор окончен.

Настя решила не сдаваться.

– То есть, вы считаете: Ставицкий все же обладает неким особым даром?

– Я не считаю – я знаю, – отчеканила Вера.

* * *

Братья Арбенины и Зубарев подъехали к московскому ДК им. Луначарского и вышли из машины. Юра, указывая на фасад задания, очертил рукой прямоугольник.

– Плакат – семь на девять – уже рисуют… На полметра шире, чем был у Ставицкого!

– И здесь мы его обставили, – усмехнулся Зубарев.

– Реваз с Ларисой какую долю хотят? – спросил Николай.

– Да ну их, куркули! – отмахнулся Юра. – Лариса твоя – жаба! И грузин этот… подкаблучник! Только языком чесать…

– А где ты деньги взял? – насторожился Николай.

– Все нормально, договорился! – Юра небрежно кивнул на ДК. – Зал уже проплатил – семь вечеров, с шестого по двенадцатое! С утра был в типографии насчет афиш…

– С кем договорился?! – перебил его старший Арбенин.

– С Патаевым. Второй раз у него берешь – там смешной процент! Таких вообще не бывает! Я и подумал… – под взглядом брата Юра сжался. – Чего? Мы же в прошлый раз расплатились?

– Чтобы в прошлый раз расплатиться, мы ему квартиру отдали!

– Здесь-то что может быть? – возмутился Юра. – Все просчитано!

– Здесь все, что угодно может быть! – раздраженно выдохнул Зубарев. – Не понял еще? Нельзя с рэкетирами дело иметь!

– Да не рэкетир он… Просто коммерс.

– Ага, только у него все друзья рэкетиры! И они его слушаются!..

– Даже если ползала придет – все равно отобьем, – стал оправдываться Юра. – Да какие «ползала»?! В первый же вечер покажут по телеку – такие толпы повалят… Вернем мы ему деньги!

– При чем тут это?! – Зубарев даже глаза закрыл. – Ты вообще слышишь, что тебе говорят?

– Ладно, чего теперь, – примирительно сказал Николай. – Деньги уже взяли – надо работать.

Они вошли в ДК, и Арбенин первым делом пошел в монтажную. Там за монитором, на котором шло интервью Олега Смолова, сидела Настя.

– Готовы к эфиру? – улыбнулась журналистка.

– Всегда готов! А что с вашим репортажем?

– Почти готов! Сегодня к пяти надо сдать…

– А можете не сдавать?

– Конечно, могу! Только уволят.

– Вы сами увольтесь – тогда не успеют, – посоветовал Николай. – Прямо сейчас – заявление на стол. А кассету отдайте мне, я ее отсюда вынесу – пусть лежит, на всякий случай, вдруг пригодится? Как вам такой план?

Настя несколько настороженно взглянула на Николая, но попыталась поддержать шутливый тон:

– Отличный план! Жаль, не сработает: сумки на выходе проверяют – кассеты нельзя выносить.

– У меня не проверят, – заверил Арбенин. – Мы со Ставицким заключили что-то вроде джентльменского соглашения… Конечно, этот прохвост обманет – но, пока не обманул, надо поддерживать нейтралитет.

– Я с ним ничего не заключала, – отчеканила Настя.

– Это моя личная просьба, – смущенно проговорил Николай. – К тому же я как раз пришел предложить вам работу. Нам нужен человек для связи с общественностью… Юра настаивает на вашей кандидатуре. Зарплата – в два раза больше… Какая у вас сейчас?

Настя молча уставилась на Виктора. Наконец, она произнесла:

– Юра настаивает?.. А вы? Вам все равно?

И снова повисла тишина. Настя и Николай смотрели в глаза друг другу.

– Нет… Мне не безразлично душевное состояние моего брата.

– Хороший репортаж получается, – журналистка отвела взгляд и кивнула на экран. – Жалко, если никто не увидит. Теперь мы Ставицкого ни в чем не обвиняем, просто люди воспоминают о нем: один, второй, третий… И никто из них ни разу не видел, чтоб он хоть как-то проявил свои уникальные способности…

– Вы были в лаборатории? С Верой Чернышовой тоже поговорили?

– Да, и она, кстати, единственная за него вступилась, но тоже конкретно ничего не сказала… Думаю, здесь что-то личное…

– Могу я посмотреть, что она сказала? – тихо попросил Николай.

Настя нажала кнопку перемотки, и на экране замелькали кадры.

– Мне показалось, или у нее со Ставицким был роман?

– Остановите! – вдруг сказал Арбенин, подаваясь к монитору.

Настя остановила перемотку, включила запись.

«И как он их проявлял?»

«По-разному… Я не хочу об этом говорить».

«Почему?»

«То есть, вы считаете: Ставицкий все же обладает неким особым даром?»

«Я не считаю – я знаю».

– Интересно, что она имела в виду? – задумчиво проговорила журналистка и вопросительно посмотрела на Арбенина. Тот промолчал, глядя в погасший экран монитора.

* * *

Вера зашла на территорию детского сада и направилась к веранде, на которой играли дети.

– Они с мужчиной на качели пошли, – крикнула ей воспитательница, махнув за здание. – Там вас ждут.

– С каким мужчиной? – встревожилась Вера.

– Да вы не волнуйтесь, Денис сказал: это папин друг.

Вера быстро повернула за угол детского сада и действительно увидела сына на качелях. Рядом на корточках сидел Николай и держал перед собой вытянутые и сжатые в кулаки руки. Денис ткнул пальцем в правый кулак:

– Шишка!

Николай раскрыл кулак – в ладони, действительно, лежала маленькая шишка.

– А здесь что-то есть? – спросил он, указав взглядом на левый кулак.

Мальчик кивнул.

– Что?

Денис пожал плечами.

– Нельзя сдаваться! – подбодрил его Арбенин.

– Какой-то камешек?

– Ну… Почти, – мужчина разжал кулак – там был свернутый в маленький шарик трамвайный билет. – Молодец! – он потрепал мальчика по голове.

– Мама! – вдруг воскликнул Денис, спрыгнул с качелей и побежал к Вере.

– Способный пацан, – проговорил, вставая, Николай. – Далеко пойдет… Дальше папы.

– Зачем ты здесь? – сердито спросила Вера.

– Есть еще пара вопросов…

– Жди на веранде, – ласково сказала Вера сыну. – Я скоро приду.

Мальчик убежал.

Арбенин, помолчав, выдавил:

– Он заставил тебя лечь с ним в постель?

– Женщину нельзя заставить, – помолчав, прошептала Вера, – если она сама этого не хочет.