матери на душе теплеет, когда она видит сына таким», — нежно подумала воительница и, тихо вздохнув, отвернулась к дальней стене, где играли тени от огня.

Чуть погодя мальчишка вздрогнул: Арго поймала губами прядь его волос. Он тревожно взглянул на воительницу. Она улыбнулась в ответ и кивнула. Дрожащей рукой мальчик провел по шее Арго и, набираясь смелости, погладил лошадь по крутым золотистым бокам.

— Какой красавец, — прошептал он, замирая.

— Красавица, — сухо поправила Зена.

— Простите, госпожа, — спохватился паренек, обращаясь напрямую к лошади, и в смущении обернулся к хозяйке. — Она такая теплая. И мягкая.

— Ты никогда не прикасался к коню? — удивилась воительница.

— В моих трущобах никто не может прокормить лошадь, — без затей объяснил Кратос. — А в других местах стоит только коснуться скакуна, овцы да вообще любого животного, и люди думают, будто ты пытаешься его украсть. Или покалечить. В прошлом году — а может, в позапрошлом, не помню — кто-то поранил чужого коня. Это было ужасно! Мой брат… Мой брат рыдал, когда рассказывал об этом, а Геларион никогда не плачет.

— Значит, это и вправду ужасно. Лучше б он тебе не рассказывал! — сказала Зена и хотела утешить паренька, коснувшись его руки, но он гордо выпрямился и отстранился.

— Нет, не лучше! Я должен знать, что делается в городе, иначе как я проживу в Афинах? Ты же знаешь, мои родители… — Кратос нахмурился, подыскивая слово, — у них нет ни денег, ни родственников при дворе, ни покровителей среди царской стражи. Те, кто смог устроиться в жизни… Неважно. Моя семья бедная и не имеет влияния в обществе, — он на мгновение отвернулся и снова бросил на собеседницу сконфуженный взгляд. — Прости, воительница. После той истории никто не рискует прикасаться к лошади — даже мой брат.

— Весьма благоразумно, — пробормотала Зена. — Многие относятся к лошадям так же, как к собственным детям или лучшим друзьям, — она сменила позу и подняла руку, видя, что Кратос собрался заговорить. — Шум на улице. Это пекарь?

***

Зена оказалась права: пришли Уклосс и Адрик. С ними был кто-то третий.

Уклосс тащил длинную узкую корзину, доверху наполненную свежими, ароматными хлебами и пышными булочками. Воительница раскрыла рот от изумления: мужчина был даже толще Мондавиуса, но, в отличие от злодея, излучал обаяние. Сын пекаря еще не отрастил и первую бороду, был вдвое меньше папаши и во всем составлял с ним разительный контраст: веснушчатый и светлоглазый рядом со смуглым, кареглазым отцом. Оба слегка робели в присутствии Зены. Похоже, Уклоссу нечасто приходилось так волноваться.

Впрочем, мужчины таких внушительных размеров, как толстяк пекарь, обычно не сталкиваются в жизни с угрозами. Им не приходится применять силу. Людям достаточно бросить взгляд на обладателя столь мошной фигуры, и они проникаются к нему уважением. Хотя Зена придерживалась мнения, что форма не всегда соответствует ожидаемому содержанию.

— Воительница, мальчик сказал, что этот хлеб для тебя, и я выбрал все самое лучшее, — голос пекаря гудел и рокотал, несмотря на все его попытки говорить тихо. Сын попробовал шикнуть на отца, тот улыбнулся и пристроил корзину на шатком столе. — Успокойся, Адрик.

Габриэль вдруг резко вздохнула и села, чуть не стукнувшись носом о колени. Адрик подпрыгнул от неожиданности и отшатнулся: не ожидал, что в комнате еще кто-то есть. Уклосс посмотрел на девушку, потом на сына и с подкупающей простотой обратился к Зене. Он улыбался, и между его передними зубами видна была широкая шелка.

— Мой сын не привык к интригам. Нервничает, — он пожал плечами и протянул воительнице ароматную сладкую булку. Зена благодарно улыбнулась и впилась зубами в мягкий, сдобренный изюмом хлеб. Ее брови поползли вверх от приятного изумления, и девушка откусила еще.

— Вовсе я не боюсь, папа! — вмешался обиженный Адрик. — Просто я слышал поблизости голоса, а лишние люди нам здесь ни к чему.

— Их и нет, — успокаивающе ответил пекарь.

— Очень вкусно!

— Благодарю, воительница.

Зена расчистила себе место на полу и уселась, удобно прислонившись к стене.

— Можете, конечно, рассказать мне, зачем пришли, но я уже предупредила Кратоса: помочь вам я не могу. Я не знаю ни Афин, ни местных порядков. Положитесь на царскую стражу.

— Тьфу на этого царя! — яростно сплюнул третий мужчина и виновато оглянулся на сморщившуюся Габриэль. — Простите, девушка, но я так зол! Никому нет до нас дела, до нас, бедняков! Дворец и без меня не развалится, так какое я имею значение? Какая им от нас польза?

— Например, им нужен вкусный хлеб, как у папы, — вяло вступился Адрик.

— Ха! Они уж несколько месяцев ничего не покупают. С тех пор, как появилась эта троица.

Зена подняла руку, призывая к тишине, и откашлялась. Адрик возмущенно посмотрел на нее, но отец положил ему на плечо руку. Сын пробормотал тихо ругательство и замолчал.

— Вы недовольны своим положением, из-за чего? И что за троица?

— Где златовласый воришка? — неожиданно вмешалась Габриэль, обращаясь к Кратосу, но он только пожал плечами.

— Геларион обещал прийти. Он придет.

— Лучше б ему…

— Габриэль, — оборвала ее Зена, — посмотри, какая булочка! Если я успею прикончить свою прежде, чем ты примешься за эту, она тебе не достанется.

— Это мне? Спасибо, — тепло поблагодарила болтушка, когда Адрик протянул ей ароматную сдобу. Младший пекарь сморгнул, застенчиво улыбнулся, но тут же вспомнил, по какому поводу собрание, и посерьезнел. Сдвинув брови, он повернулся к отцу.

— Мне кажется, воительница права, утверждая, что не может нам помочь, — произнес Адрик, обращаясь к нему. — Мы-то знаем проклятую троицу и их замашки, знаем, как они опасны в гневе. Неужели ты думаешь, что нам смогут помочь две женщины?

Зена едва дала ему договорить. В мгновение ока она подскочила к юноше и, взяв его за подбородок, заглянула ему в глаза, а потом отшвырнула прочь. Он захрипел, но за секунду до того, как ударился бы головой о каменную стену, воительница поймала несчастного, поставила на ноги и тут же пинком в спину заставила распластаться на грязном полу. Адрик приподнялся, тяжело дыша.

— Во-первых, я никогда не сержусь без причины, а значит, ты вывел меня из себя. Во-вторых, я никогда не превышаю меру наказания: ты бы не ударился. А теперь сиди и помалкивай, раз не можешь сказать ничего путного, — на этом Зена перевела взгляд с прогневившего ее юноши на Уклосса, а потом и на третьего из мужчин. — Что за троица?

Голос воительницы переполняла притворная скука. Мужчина нервно сглотнул и ответил:

— Двое из них афиняне, из наших, то есть были из наших, — мрачно поправился он, услышав недовольное бурчание пекарского сына.