– Это чувство взаимно, Джеймс. Порой мне хочется тебя возненавидеть.

– А ты постарайся получше. – Он прислонился лбом к ее лбу. – Предлагаю перемирие.

– И как ты себе это представляешь? – Если бы не присутствие Сибби, Лейла уже давно запустила бы руки Джеймсу под рубаху.

– Мы будем любезны друг с другом.

– Вчерашний вечер показал, что любезность не лучший вариант.

Джеймс взял ее лицо в руки и нежно погладил щеки большими пальцами. Глядя ей прямо в глаза, он сказал:

– Вчера все было потрясающе, Лейла. Но ты права. Сейчас у тебя ответственный момент в жизни. Я не хочу путать тебе карты. Но и не хочу оставлять тебя наедине с принятием этого важнейшего решения. Я знаю, ты считаешь, что можешь со всем справиться сама. Вероятно, так оно и есть. Но тебе не нужно все делать самой, потому что есть я.

Они молча уставились друг на друга. Сибби что-то лепетала, сидя в своем стульчике. Объятая сильным желанием, Лейла едва дышала. Если ей не суждено остаться с Джеймсом навсегда, надо воспользоваться его щедрым предложением.

– Я согласна, – тихо сказала она. – Спасибо, Джеймс.

Он чмокнул ее в нос.

– Это самое малое, что я могу для тебя сделать. Кроме того, Сибби и мое сердце украла.

Отступление было не в духе Джеймса. Его стихия – это скорость и внезапная атака. Но сейчас ситуация требовала деликатного подхода. Несмотря на присущий ему инстинкт завоевателя, Джеймс на этот раз отступил.

Спрыгнув со стойки, Лейла начала прибираться на кухне. Но Джеймс – стреляный воробей, его на мякине не проведешь. Он видел, что у Лейлы трясутся руки и пылает лицо. Они затеяли опасную игру. Однако это была не совсем игра. На кону будущее малышки Сибби, и это главная цель их импровизированного объединения.

Две особы женского пола нашли приют под его крышей только по одной причине. И это отнюдь не возобновление их с Лейлой сексуальных отношений, как бы ему этого ни хотелось. Он обещал Лейле помощь и поддержку, а не любовные утехи. Он должен показать себя зрелым и разумным мужчиной.

И чем бы им троим заняться в предстоящие выходные? Он может кое-что поделать в доме Лейлы, но работа займет максимум часа полтора.

Лейла прервала его размышления:

– У тебя своя жизнь, Джеймс. Не обращай на нас с Сибби внимания. Проводи выходные так, как ты обычно это делаешь. А я использую свободное время, чтобы поближе узнать свою племянницу.

Она буквально гнала его из собственного дома.

– А если я не хочу уходить? – спросил он резче, чем хотел.

Лейла побледнела.

– Пожалуйста, уходи. Мне нужно время подумать, а в твоем присутствии мне трудно сосредоточиться.

Он не знал, радоваться ему или огорчаться. Лейла не хочет, чтобы он болтался у нее под ногами, но она явно к нему неравнодушна.

– Ладно, – согласился Джеймс. Ему очень хотелось снова поцеловать Лейлу. Вместо этого, откашлявшись, он сказал: – У меня есть кое-какие семейные обязательства. Звони на мобильный, если я вдруг понадоблюсь. В противном случае увидимся в воскресенье вечером и составим план действий на предстоящую неделю.

Лейла моргнула.

– Конечно.

– Ты ведь именно этого хочешь? – сердито бросил он.

– Да, – равнодушно ответила она.

– Ты не можешь иметь и то и другое. Я не твой платонический друг, а бывший любовник и теперешний сосед, помогающий тебе в трудной ситуации. Я нормальный и здоровый мужчина. Ты привлекательная женщина. Если мы останемся вместе, то окажемся в постели. Поэтому я ухожу.

Она кивнула, стараясь сдержать навернувшиеся на глаза слезы.

– Я все понимаю. Мы с Сибби вдвоем отлично справимся.

Когда Джеймс был расстроен, он отправлялся в горы. Обычно с кем-то из братьев, но сегодня он был паршивой компанией, потому пошел один. Он ходил этими маршрутами лет с семи-восьми. Горные тропы не пугали его. Он знал их наизусть. Джеймс шел быстро, преодолевая подъемы на бешеной скорости.

Стоял прекрасный осенний день. Солнышко еще пригревало, но воздух был прохладным и хрустким. Деревья приоделись в золотисто-багряные наряды. Но Джеймс не замечал этой красоты. Он чувствовал, что борется с демонами внутри себя и они побеждают.

Его легкие просили о пощаде, мышцы свело от напряжения, но он по-прежнему хотел Лейлу. Она проникла в его кровь, как опасный вирус. Похоже на малярию. Три года у него не было этих симптомов. А теперь его обуяла лихорадка. Споткнувшись о торчащий корень, он едва не провалился в узкую и крутую расщелину. Не хватало ему оказаться загипсованным. Предстоящие восемь-девять недель ухода за Сибби – само по себе вызов и без сломанных конечностей.

Он нашел подходящее местечко под деревом и уселся, вытянув ноги. Лес служил ему святилищем. Именно сюда он приходил, чтобы молить Всевышнего о прощении и обретении душевного покоя. Нелегко быть самым младшим из семерых братьев. В детстве и ранней юности он обычно доказывал свою правоту кулаками, стараясь ни в чем не уступать старшим братьям.

Настал день, когда он перерос всех братьев и стал самым сильным. Джеймс был похож на лесоруба. Он сам не осознавал свою силу до того дня, когда они до крови подрались с Гэвином. Джеймс так сильно стукнул брата, что тот отлетел на метр и ударился головой о скалу. Три дня Гэвин пролежал в коме в госпитале. Когда он наконец пришел в себя, к счастью, без осложнений, Джеймс дал себе зарок, что больше никогда не будет драться. Он научился направлять энергию в другое русло и контролировать себя, а не идти на поводу у эмоций.

По правде сказать, он до сих пор любил сражения, пусть только вербальные.

Сначала братья не понимали произошедшей с ним перемены. Он напрочь отказывался принимать участие в драках. С годами семья приняла его сдержанность и нежелание покалечить кого-нибудь в порыве гнева. Домашние стали называть его за глаза добрым великаном. Они думали, что он не знает о прозвище, и Джеймс великодушно оставлял их в заблуждении.

Сам же не чувствовал себя добрым или мягким. Он был очень вспыльчивым, особенно с Лейлой, которая почти всегда провоцировала его. Когда они встречались и ссорились, ему хотелось отшлепать ее, или задушить, или быстро и жестко взять ее.

С годами он стал более уравновешенным. И теперь не понимал, почему Лейле удается так быстро вывести его из себя.

Ответ, пришедший ему на ум, сильно его озадачил. Он по-прежнему отчаянно хотел Лейлу и нуждался в ней.

Это признание потрясло его. Он не хотел быть уязвимым, особенно из-за женщины. Он сам себя сделал и сам выбрал свой жизненный путь, который считал лучшим.

К сожалению, Лейла никогда этого не признает, даже если это правда. Три года назад она назвала его высокомерным деспотом. С тех пор он вряд ли изменился.