– Конечно, – к моему облегчению, быстро согласился он, – в доме куча обслуживающего персонала. Клининг, повара, тренеры, коучи, ассистенты плюс сотрудники галереи Владиславы Сергеевны.

– Но не в Каземате. Ты сказал, туда никому нельзя. Может, кто-то из сотрудников Аллы, кто работает в оранжерее? – посмотрела я через плечо на торчащий кукурузный купол цвета патоки на меди.

– Точно нет! – бодро ответил Женя. – В оранжерее никто не работает. Там всем управляет автоматика. Константин Серый настраивал систему лично.

– Костя? Он типа айтишник?

– У них с Максимом Сергеевичем свой стартап с проектом умных домов, когда внутри квартиры духовки, холодильники и туалеты управляются голосом. Хоть пиццу тебе закажут, хоть круиз.

– Туалет заказывает пиццу и круиз по джакузи? Ясно. С Кости – мозги, с Макса – бабки. Костя мне про камеры в доме сказал, но я ни одной не видела. Зачем он соврал мне?

Женя, промахнувшись гаечным ключом, ударил себя по пальцу.

– Камеры? – переспросил он, не обращая внимания на травму.

Сделав вывод, что я перехожу границу дозволенного, попробовала сменить тему, изобразив невинность девушки из серии «ну что эта бывшая гимнастка может знать о технике?».

– Здесь столько иномарок… – обвела я руками коллекцию «Феррари» Макса, – наверное, камеры ради них? Видеоглазки, домофоны всякие?

– А, служба безопасности! Конечно, с этим порядок. Не переживай, твой самокат не уведут. В поместье тебе ничто не угрожает, – уставился он на свой кровоточащий палец, загородив мне обзор на купол оранжереи своим красным месивом.

– Заклей лопухом, – подсказала я.

Меня не пугала кровь. Я спокойно смотрела на отбитый палец Жени, размышляя, достаточно ли на него плюнуть, или все-таки стоит обработать антисептиком.

Женя кивнул и наклонился за пиджаком, который оставил на сидушке уличного стула. В этот момент из его нагрудного кармана звонко брякнуло. Красный бордовый мешочек. Мы оба смотрели на него сверху вниз, как на раздавленную колесами жабу, решая, кто из нас отковыряет ее с прогулочной дорожки.

– Ты ведь не скажешь мне, что там внутри? – вспомнила я, как Максим передал мешочек Жене перед тем, как все они смылись, оставив меня около мусорки.

– Ты ведь не спросишь, чтобы у нас обоих не было проблем? – быстро поднял мешочек Женя.

Я услышала звон.

– Мне надо ехать, Кира. Инструменты привезу и оставлю тут, – достал он из нагрудного кармана пиджака белый паток, белее снега в самых заповедных зонах Ни-Но, и обмотал им окровавленный палец. – Будь готова к семи.

– К чему?

– К семи часам вечера, – повторил он.

– В смысле к чему мне готовиться в семь вечера?

– Воронцовы устраивают ужин в твою честь.

Он говорил, а я наблюдала за вожделенным красным бархатом. И почему меня так тянет ко всему таинственному?

Не могу пройти мимо загадки, интриги и домысла. Перечитала все детективы в книжном шкафу бабушки. Если бы папа не запретил пойти в стрелковую школу, из меня бы вышла классная сотрудница полиции. Но он записал меня в хоккейную команду, а мама на гимнастику. И там, и там я проверяла свои силы и тело на выносливость. Смогу ли забить шайбу, летящую со скоростью сто километров в час, получится ли подбросить ленту, сделать три кувырка и снова поймать ее, стоя мостиком, превращающимся в шпагат над головой?

Поэтому мне начинал нравиться дом Воронцовых. Совершенно точно я больше не боялась Аллы и Максима, но боялась не разобраться в том, кто они.

У Аллы слабый слух. Она молится и висит на груди матери тряпичной куклой, выращивает сортовой газон и возится с хорьком. Максим больше похож на сына олигарха. Он знает себе цену и несет себя миру, снисходительно позволяя свите окружать его персону. Получалось это у него естественно, как моргать или дышать, а не как у меня, когда я пробовала привлечь в прошлом году Лавочкина (Светка уговорила, чтобы я не осталась без парня на выпускном!), разрядившись в каблуки и платье.

Драные джинсы, подкатанные рукава футболок, стоптанные кеды, свитера с торчащими нитками и толстовки с принтами – вот что я люблю.

Занавеска на окне, под которым я проводила осмотр самоката, снова качнулась. Моя смелость вздыбилась мурашками по позвонкам хребта, и, делая вид, что срочно приспичило в туалет, я направилась… просто прямо, решив обойти резиденцию по периметру и стряхнуть необъяснимую мурашечность, вызванную качающимися занавесками.

Постройки, дома, шатры, гаражи, парники – чего тут только не было!

Первым делом я приблизилась к главному хозяйскому дому – той самой резиденции Воронцовых. Миновав круглый арочный лабиринт из кустовых роз, уворачиваясь от влажных поливалок, распыляющих воду сверху, а не фонтанчиками с земли, я рассматривала сооружение, возвышающееся передо мной.

Окна здания повторяли шипы роз. Проще говоря, они выглядели острыми тонкими пирамидами, торчащими к небу. Внутри переливались витражные узоры, отбрасывая на меня разноцветные блики, словно я оказалась внутри калейдоскопа.

Широкая закругленная лестница со ступеньками высотой в пару сантиметров поднималась к центральному входу. Озираясь по сторонам, словно проверяя, не нарушаю ли я какой-нибудь устав, я встала на верхней ступени, рассматривая дверь.

Деревянная дверная арка, в которой разминулись бы два трактора, врезалась боками в темный камень из точно таких же булыжников, какими был выложен пол Каземата.

Жесткое дерево в руках умелого зодчего уставилось на меня сюжетами неизвестной мне истории, зашифрованной здесь. Самым ярким элементом на арке оказался паук, притаившийся в центре паутины. Паука окружали порхающие птицы всех размеров и бабочки. Одну из них, нарушая все законы геометрии, мастер вырезал в натуральный размер на переднем плане прямо над пауком.

Бабочка цеплялась за дверь тонким хоботком, удерживающим ее на весу. Приблизившись, я встала так, что бабочка оказалась точно напротив моей щеки. Еще полшага, и я могла бы прикоснуться к ней кожей, но за дверью раздались голоса, и на стертых подошвах кед я скатилась, как на лыжах, с лестницы без ступенек (два сантиметра – это не ступенька!) и со всех ног убежала в арочные лабиринты розария.

Удивило меня, что все здания, мимо которых я бежала, и даже деревянная дверь с пауком и бабочкой были оснащены компьютеризированными панелями с подсвеченным красным очертанием ладошки.

«Вход по отпечатку? В собственный дом?»

Убегая подальше от хозяйской резиденции, я оказалась возле вытянутой постройки, к которой меня вывела тропинка (в переводе с воронцовского – променад шириной с проезжую часть) со вздымающимися по обеим сторонам статуями.

Если бы я стала психиатром, что вряд ли, ведь я и так провела всю жизнь рядом со своей мамой, мне было б интересно заглянуть в подсознание Аллы, придумавшей все это.