Никто никогда не должен был узнать. Это было то, чего она всегда добивалась. Вот почему ей никогда не следовало ступать ногой в Блэкторн.

Она осторожно оглянулась и увидела, как Калеб вытирает свой меч о брюки Тая, затем направляется к ней. Капли крови Тая были на его джинсах, рубашке и лице.

Вот и всё. Они с Алишей считай уже мертвы. Убиты вампиром, точно так же, как их мать.

Она напряглась, когда он уселся верхом на её бедра и прижал кончик лезвия к обнажённой плоти под её ключицей. Её взгляд остекленел. Она всё ещё была ослабленная успокоительным, её прошиб холодный пот.

— Ну. Что с тобой делать, — сказал он, склонив голову набок и насмешливо окинув её взглядом сверху вниз.

Он прижал острие своего меча к внешней стороне её бедра и скользнул холодным металлом вверх, прихватив подол её платья и поднимая его вместе с мечом к бедру. С опытной точностью он просунул самый кончик меча под тонкую резинку её нижнего белья.

Лейла затаила дыхание, прекрасно понимая, что лезвие может прорезать тонкую ткань без малейших усилий.

— Не волнуйся, это было бы слишком просто, — сказал он, снова приставляя меч к её ключице. — Я предпочитаю честный бой, — он сделал паузу. — Итак, Алиша знает, кто ты такая?

Она с тревогой взглянула на Джейка, который встал рядом со своим братом, скрестив руки на груди и нахмурив брови.

Калеб поднёс меч к её щеке, заставляя её снова посмотреть на него.

— Я задал тебе вопрос, — сказал он, его зелёные глаза сузились. — Она знает?

Неуверенно выдержав его пристальный взгляд, она покачала головой.

— Ты говорила кому-нибудь ещё, куда направляешься?

Она снова неохотно покачала головой.

Он неспешно осматривал её.

— В своё время я знавал нескольких наглых серрин, но никогда ни одна из них не заходила столь, как казалось бы, не подготовлено в логово вампира, — Убрав меч, он склонился над ней. — Это либо делает тебя безрассудной, либо просто глупой.

Он задержал свой пристальный взгляд на ней ещё на несколько неловких секунд, прежде чем снова встал и отошёл.

Калеб подтащил кресло, на котором лежало мёртвое тело Тая, обратно к двери. Джейк последовал за ним и захлопнул стальную дверь, оставив её одну в лунном свете.

Лейла уронила голову на пол. Пытаясь отдышаться, она снова оглядела комнату. Помещение было построено так, чтобы быть неприступным. Стены были прочными, окно — слишком высоко, решетки — слишком близко друг к другу.

Неужели так чувствовали себя другие представители её вида, когда оказывались в ловушке?

Нет, другие из её вида вообще не попали бы в такую ситуацию. Другие из её вида прошли бы подготовку, а не только учёбу. Другие из её вида убили бы умирающего вампира, а затем прикончили бы его брата, прежде чем выйти из этого клуба со своей сестрой. Более того, другие ей подобные не были бы настолько глупы, чтобы изначально прийти туда.

Лейла сделала глубокий, прерывистый вдох и уставилась в каменный потолок. Комната сжималась и расширялась по мере того, как она балансировала на грани сознания. Лёгкий ветерок окутал её, а темнота комнаты наполнила её легкие. Дождь всё ещё барабанил за окном, завывал ветер.

Запертая в вампирской камере пыток без выхода и без малейшего представления о том, что она собирается с этим делать.

Она закрыла глаза. Всё, что она могла видеть, это Тай, корчащийся в агонии — корчащийся в агонии от её крови. Крови, которую Калеб ввёл ему, точно зная, каков будет эффект.

Калеб, который с такой жестокой лёгкостью убил одного из своих.

Он был чудовищем. И теперь она была в его власти.

ГЛАВА 6

Джейк закрыл дверь темницы. Он обошёл безжизненное тело Тая. Калеб оставил его ещё привязанным к креслу в крошечной комнате для допросов, которая находилась между подземельем и их офисом.

Калеб уже стоял у барной стойки, спиной к нему, и наливал им обоим виски.

Тай сам напросился на это. У Джейка не было никаких сомнений на этот счёт. Но даже для Калеба яд серрин стал жестоким приёмом. «Необходимо», — сказал ему Калеб перед тем, как они вошли туда, — «идеальное решение обеих проблем». Потому что Калеб всегда был методичен.

Но это было нехорошо — не только потому, что Джейк видел, насколько ужасающе точен был Калеб в своих описаниях потенциала серрин, но и потому, что Джейк знал, помнил, каким злобным мог быть Калеб, когда дело касалось их.

Они всегда делали его таким — вызывали что-то: тьму, которую Калебу, так или иначе, было достаточно трудно сдерживать, поскольку он пострадал от рук одного из них в чересчур юном возрасте. Он выжил, был чрезвычайно редким и удачливым, кому это удалось, но невысказанная травма изменила что-то внутри него — что-то, что не заживёт. Джейку не нужны были подробности того, что на самом деле произошло с Калебом той ночью, чтобы понять это.

А потеря их старшего брата Сета тридцать лет спустя только усилила мрачность Калеба. Сет, который был убит во время драки — драки, в которой он никогда бы не оказался на улицах, если бы его не уволили с позором от исполнения обязанностей в Высшем Ордене.

Калеб никогда не простит этого Высшему Ордену — не в последнюю очередь Джарину, высокопоставленному лживому вампиру, который обвинил своего верного телохранителя в трусости, чтобы прикрыть собственную спину. Джарин, который предал и унизил Сета ещё больше, несправедливо поместив его в список обесчещенных.

Они оба боготворили своего старшего брата, но для Калеба Сет был отцом, которого они никогда не знали. И Сет был единственным, кто мог обуздать Калеба.

После этого Калеб погрузился в ещё более мрачное состояние — погрузился в негодование, удерживаемый от мести только тем, что знал о последствиях для Джейка и всех остальных, о ком он заботился.

Затем появилась Фейнит — красивая, чувственная вампирша Высшего Ордена с предложением, от которого Калеб не смог отказаться: шанс унять часть накопившегося разочарования и смятения, охотясь на серрин.

Но это привело лишь к обратному результату.

За десятилетия его охоты было слишком много рассветов, когда Калеб возвращался домой окровавленный, раненый и мрачно нераскаявшийся. Хуже того, он видел, как его брат преуспевает в разврате и жестокости, в которые он был вовлечён. Были времена, когда он терял своего брата из-за этого, и не только физически. Эмоционально серрины создали в нём непреодолимый барьер. Семьдесят лет охоты на серрин превратили его в нечто, почти неузнаваемое