– Да, он будет ждать меня у ворот.

Ее глаза наполнились слезами, и она отвернулась, хотя сын все еще не поднимал взгляд. Через несколько минут раздался еле слышный вопрос:

– Почему ты уходишь?

На кухне Джек сжал голову руками.

– Потому что я больна и не могу выздороветь, – тихо ответила Мэгги.

– Можно мне с тобой? – спросил мальчик шепотом.

Мэгги сжала в кулаке край простыни, по ее щекам полились слезы.

– Нет, сынок, тебе со мной нельзя.

С мокрым от слез лицом Натан подскочил к матери и прильнул к ней.

– Я не хочу, чтобы ты уходила на небо без меня, – всхлипывал он.

Мэгги обняла его и прижала к себе. Скоро и это будет ей не по силам.

– Я тоже не хочу уходить без тебя, – проговорила она сквозь слезы. – Я бы все на свете отдала, чтобы остаться здесь, с тобой, но не могу.

– Нет, мамочка, нет! – умолял Натан. – Я не хочу, останься!

Мэгги вытерла слезы, чуть отодвинула от себя сына, чтобы видеть его глаза.

– То, что я уйду, не значит, что я брошу тебя, – попробовала она утешить Натана.

Мэгги видела, что мальчик ничего не понимает, потому что его губы снова задрожали. Она нежно обхватила его лицо руками.

– Я навсегда останусь с тобой, в твоем сердце, – сказала Мэгги, прикоснувшись к его груди, – как мой папа живет в моем.

Натан положил голову ей на грудь, и она стала гладить его волосы.

– Я хочу, чтобы ты знал, что моя самая большая радость в жизни – это ты.

Мэгги повернула сына к себе лицом и поцеловала в лоб. Она хотела, чтобы Натану запомнился этот вечер, чтобы он когда-нибудь вспомнил о ее словах и ему стало легче. Мэгги обняла его крепко-крепко и покрыла поцелуями все его лицо, пока мальчик не захихикал и не стал вырываться от щекотки.

– А теперь тебе пора ложиться спать, мой маленький мужчина.

Джек стоял на кухне, вытирая слезы полотенцем: ему не хотелось, чтобы сын увидел его плачущим. Но потом ему пришла в голову мысль, что, может, это не плохо. Мальчик должен знать, что плакать можно и нужно, что все иногда плачут.

– Иди к себе, – обратился он к сыну, – я загляну через минутку пожелать спокойной ночи.

– Я люблю тебя, – сказала Мэгги, снова целуя сына.

– Я тоже тебя люблю, мамочка, – ответил Натан и поцеловал ее на прощанье.

Натан еще не осознавал, как повлияет на него этот разговор в будущем, когда он повзрослеет.

Мэгги переполняли эмоции. Джек нежно поцеловал жену и вытер ей слезы. Он постарается все объяснить Натану, когда тот подрастет. Будет объяснять вновь и вновь, пока сын не поймет.

Декабрь, 1985 г.

– Гвен! – крикнул я через дверь. – Ты перенесла встречу с Альберто Диасом?

Не дождавшись ответа, я нетерпеливо поднялся из-за стола и выглянул в приемную. И только увидев пустой стул, вспомнил, что сам отпустил секретаршу еще три часа назад. Сегодня сочельник, и она отпросилась встретить родственников в аэропорту.

– Семь часов вечера, – объявил я пустому кабинету, со вздохом посмотрев на циферблат. На столе высилась гора бумаг. Поразмыслив, я сунул в портфель пару самых неотложных документов. Сегодня я собирался уйти с работы пораньше, часов в пять, потому что до сих пор не купил рождественские подарки. Погружаясь в дела, я иной раз теряю ощущение времени.

Я выключил свет, запер дверь на ключ и торопливо зашагал по коридору к лифту. Лифт, как назло, не ехал, а пуговицы пальто не желали застегиваться. Меня все раздражало. «Магазины наверняка закрыты», – мрачно думал я.

Два дня назад я решил заехать после работы к матери. С тех пор как Кейт попросила меня уйти, моя жизнь как будто полетела под откос, а мама всегда была хорошим советчиком. Я остановился у ее дома и посмотрел в темные окна. Ну конечно, она уже видит десятый сон – без четверти одиннадцать! Как я могу наладить свою жизнь, если не в состоянии вовремя уйти с работы?

Сидя в машине, я залюбовался маминым домом: мерцающие огоньки, гирлянды у входа, ярко освещенный вертеп. Мои родители превратили особняк в волшебное место. Дни рождения, День благодарения, Пасха и Рождество были для нас с братом чудесными праздниками. Как-то я в шутку признался Кейт, что верил в Зубную фею до двадцати одного года, потому что ни разу не сумел поймать маму, сующую мне под подушку четвертак. Родители хотели, чтобы дом стал для нас с братом самым замечательным местом на земле. Чтобы наши воспоминания о детстве не были омрачены ссорами, обидами и горестями. Они сумели превратить наше детство в счастливую сказку. Я облокотился на руль и вновь обвел взглядом особняк. А что будут вспоминать о своем детстве мои дочери? Скажут ли они мне спасибо за свои детские годы? Я покачал головой и поехал домой, размышляя, как вернуть волшебство.

Я мчался по празднично освещенному городу в сторону центра. В витринах сверкали огни, но магазины уже закрылись. Снова пошел снег, в воздухе танцевали крупные пушистые снежинки. На улицах почти никого не было, даже вездесущие ребята из Армии спасения разошлись по домам со своими красными котелками[3], и я чувствовал себя единственным человеком в мире, кто не сидит сейчас в окружении семьи.

Подъехав к универмагу «Уилсон», я с облегчением убедился, что он еще открыт. В обед я пробовал составить список покупок, но ничего не получилось: я не знал, что хотели бы получить в подарок мои родные.

Расталкивая немногочисленных покупателей, я поспешил в отдел игрушек, где обнаружил целые стеллажи с сотнями кукол Барби. Интересно, Лили не маловата для Барби? Не потеряла ли к ним интерес Ханна? Какие Барби считаются хорошими? Я бросил в тележку одну куклу, рассчитывая, что Кейт подскажет мне, кому из девочек ее подарить. В отделе электроники мой взгляд упал на плеер, и я решил, что Ханна уже должна интересоваться музыкой. А вот какая музыка ей нравится? В женском отделе я схватил красный свитер из кашемира – отличный подарок для мамы, но вспомнил, что у нее уже есть почти такой же. Я со стоном швырнул свитер на полку, затем снова взял его в руки, прикидывая, подойдет ли он Кейт. В прошлом году я подарил ей бриллиантовое колье стоимостью почти пять тысяч долларов, потому что Кейт жаловалась, что я не обращаю на нее внимания. Я хотел доказать, что она важна для меня, но мне это не удалось. Я не собирался повторять свои ошибки. Свитер отправился обратно на полку.

У меня в голове гудели голоса. «Как она могла?», «Давно пора!», «Если все кончено, забудь и иди дальше», «Но ты же любишь ее, и она тебя любит. Разве этого недостаточно?». Может быть, расставание пойдет нам на пользу, даст возможность посмотреть на все со стороны? Может, Кейт соскучится и придет в себя?