Здесь нужно сделать оговорку. Сразу после трагедии или кризиса ведение дневника может дать отрицательный эффект: для некоторых людей в это время рана еще слишком свежа, чтобы анализировать свои переживания. Дневник помогает преодолеть острое чувство одиночества и способен поднять настроение, но далеко не всегда может избавить от скорби или симптомов депрессии. Тем не менее он помогает осмыслению. Тем, кто не любит писать, можно посоветовать делать записи на диктофон — это работает так же хорошо. По всей видимости, выражение чувств после перенесенной травмы невербальными способами — через живопись, музыку или танец — дает меньший положительный эффект (зато по крайней мере ничьи чувства не пострадают, если ваше злобное абстрактное полотно попадет не в те руки).

Кэтрин ведение дневника помогло идентифицировать мысли, которые не давали ей двигаться вперед, например: «Люди будут любить меня, только если я смогу им что-то предложить» или «Если я полагаюсь на других, значит, я слабая и убогая». Психологи называют это самоограничивающими убеждениями, и Кэтрин решила заменить их на убеждения, которые назвала самоосвобождающими. Она написала: «Моя ценность не связана намертво с моими действиями» и «Я могу позволить другим людям заботиться обо мне — и я сама должна заботиться о себе».

Через год терапии Кэтрин была готова вернуться к своему делу: помогать людям бросать вызов обстоятельствам и собственному прошлому. Начав заново в Нью-Йорке, она основала Defy Ven­tures — программу обучения бизнесу для нынешних и бывших заключенных. В одном из курсов, которые она разработала, ученики узнают, как определить свои самоограничивающие убеждения и заменить их самоосвобождающими. Недавно мне довелось побывать в тюрьме вместе с Кэтрин. Я увидела, как она помогает заключенным, «будущим предпринимателям», как она их называет, характеризуя по их будущим целям, а не по прошлым травмам и ошибкам. За шесть лет работы Defy Ventures помогла более чем 1700 выпускникам программы и участвовала в основании и финансировании 160 новых предприятий. Уровень занятости среди этих выпускников составляет 95%, а количество рецидивов — всего 3%!

Кэтрин вновь обрела уверенность в себе не только в профессиональной, но и в личной жизни. В 2013 году она вышла замуж за Чарльза Хоука, который настолько проникся целями программы, что оставил работу финансиста и присоединился к Кэтрин. «Я получила второй шанс как жена, — говорит Кэтрин. — Я получила второй шанс в жизни. И я получила второй шанс на то, чтобы дать второй шанс другим».

Уверенность в себе необходима для счастья и успеха в жизни. Когда ее не хватает, мы зацикливаемся на своих ошибках. Мы не в состоянии принимать новое и обучаться новому. Мы боимся пойти даже на маленький риск, который сулит огромные возможности. Мы решаем не претендовать на новую должность, и несостоявшееся повышение ставит точку в нашей карьере. Мы не находим в себе смелости пригласить кого-то на свидание и лишаем себя возможности найти любовь всей своей жизни.

Я, как и многие, всю жизнь боролась с сомнениями в себе. В колледже на каждом экзамене я боялась провалиться. И каждый раз, когда мне удавалось не опозориться или даже ответить действительно хорошо, я считала, что просто смогла обмануть профессоров. Потом я узнала, что это явление называется синдромом самозванца и, хотя он свойственен и мужчинам, и женщинам, женщины обычно больше ему подвержены. Спустя почти двадцать лет, видя, как те же самые сомнения в себе мешают многим женщинам в работе, я прочитала лекцию на TED, в которой убеждала женщин «сесть за стол». Эта лекция послужила основой для моей книги «Не бойся действовать». Исследования и открытый разговор о том, как я боролась с собственной неуверенностью, помогли мне найти пути укрепления уверенности в себе. Убеждая других женщин верить в себя и делать то, что они делали бы, если бы страх не мешал им, я усваивала эти уроки сама.

А потом я потеряла Дэйва. Когда умирает любимый человек, мы ожидаем, что будем горевать. Мы ожидаем, что будем злиться. Чего мы не предполагаем — по крайней мере я не предполагала, — так это того, что утрата также может породить сомнения в себе во всех сферах жизни. Эта потеря уверенности — еще один симптом повсеместности: мы сталкиваемся с трудностями в одной области и неожиданно перестаем верить в свои способности и во всех остальных. Первичная потеря ведет к вторичным. Моя уверенность в себе рухнула мгновенно. Это напоминало виденную мной когда-то картину, как дом по соседству, который строился не один год, был разрушен за несколько минут. Бум! Был дом — и нет дома.

В мой первый день на работе после смерти Дэйва мы с Марком были на совещании с командой рекламщиков Facebook. Чтобы проиллюстрировать какой-то момент, я повернулась к Бозу, нашему главе инженерно-производственного отдела, и сказала: «Ты должен это помнить по нашей совместной работе в Google». Все бы ничего… только Боз никогда не работал со мной в Google. Он начал свою карьеру в Microsoft, которая тогда была конкурентом Google.

На следующем совещании я очень хотела хоть чем-то быть полезной. Чем угодно. Кто-то спросил о чем-то коллегу, но я, перебив, начала отвечать сама… и никак не могла замолчать. Где-то посередине я поняла, что слишком увлеклась и говорю уже не о том, но все равно продолжала говорить, не в силах остановиться. Вечером я позвонила Марку, чтобы сказать, что знаю, что выставила себя полной дурочкой. Дважды. Что я все помню.«Не переживай, — ответил Марк. — Ты и раньше могла что-нибудь перепутать и сказать, что Боз работал в Google». Утешил, нечего сказать.

На самом деле он действительно меня утешил. Но даже если я и раньше могла совершать такие ошибки, теперь это было все, на чем я могла сосредоточиться. Потом Марк напомнил мне о нескольких моих высказываниях на совещании, которые были очень к месту, — но ни одного из них я не помнила. Дальше он сказал, что никто, и он в том числе, и не ждет от меня, что я сейчас смогу постоянно держать все под контролем. Это замечание помогло мне установить для себя более разумные ожидания и перестать быть слишком строгой к себе. Сочувствие Марка подтолкнуло меня к тому, чтобы учиться самой относиться к себе с сочувствием. Я была очень благодарна за то, что у меня такой понимающий босс, я знаю, что не всем так везет. Во многих местах люди даже не могут получить отпуск в случае потери кого-то из близких. Сочувствие на рабочем месте не должно быть роскошью; очень важно выработать такую политику, которая обеспечивала бы людям необходимое освобождение от работы и прочую поддержку, чтобы им не приходилось надеяться только на доброту руководства.

Ободренная словами Марка и разговором с отцом, состоявшимся в тот же вечер, я на следующий день снова пришла на работу. И на следующий. И в последующие дни. Но во все эти дни мое горе часто не давало мне мыслить ясно. В середине совещания образ тела Дэйва, лежащего на полу в том спортзале, возникал у меня перед глазами. Это была словно еще одна реальность — я знала, что нахожусь в переговорной Facebook, но в то же время мне казалось, что его тело тоже здесь. И даже когда я не видела этого образа, я постоянно плакала. Не бойся действовать? Да я на ногах-то едва держалась.

Ведение дневника сыграло ключевую роль в моем возвращении к жизни. Я начала делать записи утром в день похорон Дэйва, через четыре дня после его смерти. Первой строчкой, которую я написала, было: «Сегодня я хороню своего мужа». «Это немыслимо, — продолжала я. — Понятия не имею, зачем мне все это записывать — как будто я могу что-то забыть».