Говоря по правде, принцессе не доводилось видеть никаких кеурцев, ни с бородой, ни без оной. Так что в качестве эксперта, она не годилась.

— Борода — это гордость мужчины, чем длиннее, тем лучше. — просветил её Хитрец, заметив недоумение на её лице. — Они вообще волос не стригут.

— Как?!

— Обыкновенно. Считают, что в волосах — жизненная сила и обрезают, только если человек долго болеет, чтобы новая сила прогнала болезнь.

Пристроив зеркальце на табурет, Шио уселся на полу, расставив вокруг себя, мелкие глиняные горшочки. Вчера принцесса заглянула внутрь, поэтому знала — в горшочках находится краска: синяя, белая и красная.

— А ещё они считают, что мужчина должен быть красив. — Хитрец, высунув язык на подбородок, — видать, от старательности, принялся обводить голубой краской левый глаз. За левым последовал и правый. Лоб украсили три поперечные белые черты, а щёки — крупные красные точки. Это было настолько забавно, что Рия, не выдержав, расхохоталась. О, Великий, и это — страшный и ужасный разбойник Шио-Хитрец?! Тот, которого дядя приказал захватить живьём, чтобы торжественно четвертовать на главной площади? Он больше походил на клоуна в цирке.

С цирком, пришли загнанные далеко внутрь воспоминания и смех сразу исчез. Если их поймают, то Шио умрёт. Его замучают, как тех циркачей, к которым она прибилась в прошлый раз.

Дядя заставил её присутствовать на казни, говорил, что ей только на пользу пойдёт. На пользу ей это точно пошло! Она перестала доверять Неирангиосу, и видеть в дяде родственника, защиту и опору.

— Ты чего приуныл? — Хитрец по-дружески потрепал принцессу по щеке. — Одевайся, выезжаем скоро. Сам он уже облачился в широкие штаны из сеанского шёлка, похожие на два сшитых между собой паруса. Штаны следовало заправлять в узкие сапожки, а сверху на всё это великолепие надевался длинный, расшитый цветными бусинами, халат. Штаны были красные, халат ярко-зелёный, а длинный отрез шёлка, который Шио умело накрутил на голову, как-будто всю жизнь носил на голове это сооружение, — золотистый с синей полоской.

К принцессе вернулось хорошее настроение. До тех пор, пока она не увидела, что предстоит надеть ей.

— Это сарсак, — пояснил Хитрец. — Ни одна кеурская женщина не выйдет из дома без него.

Больше всего сарсак походил на огромный мешок с узеньким окошком для глаз. Чуть позже обнаружились и разрезы, в которые можно было высовывать руки. Дышать в мешке было тяжело, у принцессы моментально закружилась голова, поэтому она и не сопротивлялась, когда Шио специальными верёвочками закрепил проклятый сарсак на шее, талии и запястьях.

— Теперь туфли, — Хитрец достал из мешка пару туфель, — размер должен подойти.

— А сапоги? — Рия вовремя вспомнила о спрятанных сокровищах.

— На пояс привяжи, — посоветовал Хитрец. Сам же и привязал. А туфли оказались миленькими — лёгкими и красивыми. Кажется, у неё во дворце похожие остались.

— Теперь слушай. Я — благородный Абут-ом-ра-Тат…

— Я не запомню! — взбрыкнула Рия.

— Тебе ничего не надо будет делать, просто сиди и молчи. Ты — моя первая жена, которую я везу к врачу в Палан, чтобы… Ну, не важно, спросят — придумаю. Языка ты не знаешь, разговаривать с другими мужчинами тоже не должна, как и смотреть на них. Понятно? Просто сиди и молчи, уставившись себе под ноги. Ясно?

Куда уж яснее. Сиди и молчи. Уж на это она способна. Наверное…

Шио

Рик, в роли скромной кеурской красавицы, выглядел неплохо, впрочем, усилий от него почти не требовалось, сиди себе и молчи. Лошадку для парнишки Хитрец выбрал подходящую — низенькую, лохматую и спокойную, с такой и ребёнок шутя управится.

— Ой! — Рик обеими руками вцепился в седло. Похоже, возникла проблема.

— Ты что, никогда не ездил верхом? — искренне удивился Хитрец. — Чему вас только во дворцах учат?! Всё просто, держишься за седло и молчишь. Понятно? Молчишь, что бы ни происходило.

— А обязательно боком сидеть?

— Обязательно! Кеурские женщины только так и ездят. — Шио не стал уточнять, что ездят они исключительно редко, зачем мальчика беспокоить, пусть к лошади привыкает.

Сам Хитрец в седле держался уверенно, хвала Великому, лошади его любили. Да вообще его все любили — лошади, собаки и женщины. И он всем отвечал взаимностью.

На улицах странная пара почти не привлекала внимания, — чего только в порту не увидишь, а вот стража у ворот попалась любопытная.

— Куда благородный таир путь держит? — поинтересовался седоусый десятник, лихо закрутив ус. Трое молодцев в воротах подкрепили вопрос молчаливым присутствием.

— О, великий сын доброго отца, — противным голосом заверещал Хитрец, — да пребудет он во здравии сто вёсен, да ещё сто зим, и будут зимы его вёснам сродни… — Шио остановился на секунду, чтобы перевести дух. — Путь мой лежит в славный Палан. Надобность в сием великая есть!

Десятник недоверчиво хмыкнул:

— В первый раз вижу, чтобы сын степей вёз женщину…

Шио набрал воздуха в грудь и снова заверещал:

— Великий сын прозорлив, точно быстрокрылый суан, дикий зверь печали терзает сердце моё, ведь прекраснейшая Аум-ке-та, дочь добродетельнейшего Вару-уль-та-и-кара, милостью Великого отданная мне в жёны, заболела…

— Печально, — кивнул десятник.

Любопытные стражники подошли поближе, — не каждый день, в заштатном городишке, выпадает такое развлечение.

— Воистину, о тарм-хар, всех богов молил я о снисхождении, десять кобылиц да десять жеребцов принёс в жертву, и было мне видение даровано, что в славном Палане есть лекарь-чудотворец, который вернёт разум моей Аум…

— Так она чего? — громко зашептал краснолицый молодец, косясь на Рика. — Скорбная, что ли?

Десятник, видимо, слышавший о вспыльчивом нраве кеурцев, громко шикнул на подчиненого, а Хитрец, печально покивав, подтвердил высказанную догадку.

— Тёмная Тамир, да пребудет имя её предано забвенью, вселила в сердце прекраснейшей и ласковейшей из женщин ярость звериную. Сейчас спокойна она, точно море перед рассветом, а, как взойдёт луна в душе её («О, Великий, прости меня за этот бред», — вознёс короткую молитву Шио), — так враз оборачивается самкой котомара…

Рик, кажется, зарычал. Скорее всего, от злости, но стража на всякий случай отодвинулась от укрытого под сарсаком пажа. Ну, сейчас