случае с ее основателем Перроне и его сыном Джован Доменико более тридцати лет. Впрочем, эти данные подтверждаются для других семей издольщиков Сантены, но не являются общим правилом: иногда происходят перемещения семей и, вероятно, отдельных лиц между фермами, в том числе и разных собственников в связи с потребностями в рабочей силе и в зависимости от размеров хозяйства, которые отличаются большой устойчивостью. Во всяком случае, крестьяне обладают, по всей видимости, значимыми контрактными полномочиями, основанными на связях и профессиональной квалификации, которые трудно представить в виде количественной модели. Впрочем, за всем этим можно разглядеть высокую степень внутренней кооперации между раздельно проживающими группами, жестко управляемыми главами семей. Последние распоряжаются коллективами до 20–30 и более взрослых, перемещая их от хозяйства к хозяйству, от одной совместно проживающей семьи к другой, некоторым образом гарантируя и для собственника постоянно возобновляемый источник рабочей силы и орудий труда, технических навыков и политической преданности, дисциплины и стабильности. Что об этом думали сами собственники и их агенты, нам не дано узнать, но мы можем предположить наличие устойчивого взаимного интереса в использовании столь гибкого и действенного механизма.

В случае с Перроне владение землей играло основополагающую роль, и не только во время кризиса 1690‐х гг., но и вообще в течение всего непростого жизненного цикла братьев: оно выручало в период преследований со стороны правосудия, как было с Антонио, в моменты ранних смертей взрослых мужчин, при избытке сыновей и племянников, которых требовалось содержать на трудных этапах обычного демографического процесса или при возникновении сложностей с возобновлением договора на аренду. Собственная земля служила прибежищем, делавшим возможной и одновременно необходимой кооперацию между семейными группами братьев. Гибкость, придаваемая таким способом данному типу экономической организации, гарантирует одновременно относительно стабильный доход и прочное положение, на которых строится выживание всего коллектива.

Во всяком случае, такая модель, как мы увидим, получила распространение среди всех семей издольщиков в этом регионе, хотя на примере семейства Перроне она достигла в известном смысле образцовой завершенности.

Здесь наличие крупных собственников не мешало издольщикам присутствовать на земельном рынке, хотя и поделенном на мелкие участки. Расторжение арендного договора не было здесь так жестко регламентировано, как на других территориях, где практиковалась издольщина; это же относится и к перемещению семей. Существовали и другие элементы, увеличивавшие контрактные преимущества издольщиков, более широкие, чем в зонах, где единственным слабым инструментом в руках крестьян при заключении договоров служила конкуренция между собственниками с целью получить наиболее подготовленного арендатора[44].

Иная судьба долевой аренды в Пьемонте и других областях Северо-Западной Италии, с конца XVIII в. часто сменявшейся различными формами с использованием наемного труда, явилась, вероятно, важным следствием различия в соотношении сил: именно гибкость, присущая системе с точки зрения крестьян, мешала собственникам найти экономически более выгодное решение в рамках юридических обязательств и устоявшихся обычаев клиентских взаимоотношений. За весьма схожими формами договорных статей в контрактах половничества кроется разный контекст, позволяющий, как мне кажется, объяснить ту относительную легкость, с которой издольщина исчезает в этом регионе и, возможно, в Северной Италии в целом, по сравнению с центральными областями полуострова, где она надолго сохранилась. Однако именно сила, а не слабость позиции крестьян способствовала ее вытеснению и склоняла к решениям капиталистического типа[45].

Итак, вернемся к исходному пункту: продолжительная дискуссия по поводу семьи как единицы проживания никак не затронула обширное исследовательское поле, чрезвычайно важное в социологическом смысле, а именно область стратегий сотрудничества между несколькими группами, которые в описаниях отдельных «раздач» выглядят изолированными. На мой взгляд, пора уже двинуться в этом направлении при исследовании эволюции семьи в Новое время: по-видимому, изоляция семьи с совместным проживанием является тенденцией, нарастающей за долгий период, хотя внешне доминирующая форма семьи не меняется. Иной способ производства и общественная организация социальной помощи лицам, исключенным из хозяйственной деятельности, не столько изменили структуру семейных групп, сколько сузили значение сложных стратегий сотрудничества и поддержки. Иерархизация структур и подчинение решений групповой политике постепенно теряют свою важность: с точки зрения индивида, им становится трудно следовать, они уже мало приемлемы морально и психологически.

Таким образом, история семьи должна изучаться в контексте. Рассмотрение отдельной семьи часто будет уводить нас в сторону, хотя бы в том смысле, что оно заставляет предполагать наличие одинаковых условий для равных людей, но этот тезис опровергается, как только мы начинаем рисовать более сложную картину. В самом деле, семья как совокупность родственников и сотрудничающих с ними союзников строится не как однородная группа индивидов с равными правами и обязанностями, а как дифференцированный и иерархизированный, хотя и вполне сплоченный комплекс. В рамках схемы, где признается авторитет главы семьи, избранного по старшинству или по другим критериям, существуют ядра, посвятившие себя разным, но дополняющим друг друга видам деятельности (в случае с Перроне издольщики и управляющие земельной собственностью, но можно встретить и другие сочетания, хотя формально-логически они тождественны). Здесь смешаны элементы равенства (его утверждают мужчины, наделенные одинаковыми правами как в отношении наследования и деления имущества, так и с точки зрения внешнего престижа) и неравенства (приданые дочерей Джован Доменико составляли 100 лир, дочерей Секондо 150 лир, дочерей Джованнино 200 лир), что позволяет сохранить сопряженную собственность, паритет социального статуса, общие союзы, заключенные в интересах коллектива вне зависимости от разных характеристик и жизненных обстоятельств каждой отдельной группы рода, каждого индивида в группе.

6. Другие крупные семьи издольщиков, например Лиза и Моссо, многочисленные фамилии, очень похожие по своему социальному положению и экономико-демографическому потенциалу на Перроне, мало отличались от них своей историей и поведением. Моссо даже прибегли к более гибкой стратегии, поскольку к сочетанию издольщина/собственность они прибавили должность агентов феодального синьора, жившего в Кьери.

Однако и на более низких уровнях внутри данной социальной группы действует тот же механизм, причем некоторые его особенности усугубляются — например, становится более тесной клиентская связь с собственником, что имеет значение для накопления, размещения и сохранения ресурсов.

Дифференциация видов деятельности, их включение в стратегию, охватывающую несколько фронтов, сочетают в себе экономическое и социальное планирование, иногда образуя весьма сложные переплетения. Возможность действовать сразу в нескольких сферах зависит не только от демографического потенциала, доступного для мобилизации, но и от общественного положения, от престижа и богатства, накопленного в ходе предшествующей истории семьи. Издольщики, таким образом, используют куда более изощренную стратегию, чем та, которую в каждом конкретном случае могут избрать мелкие собственники или бедняки. Однако то, что мне представляется общим для них, — это цели, логика, ментальная схема. Посмотрим теперь, слегка спускаясь по социальной шкале, как