решил обернуть запрет на посещение Эспаньолы в свою пользу. Вместо обычной остановки там он решил проплыть между Эспаньолой и южным континентом по маршруту, который должен был привести его прямо к легендарной стране золота и специй. Его уверенность в успехе была настолько сильна, что перед отъездом он предупредил монархов, что вполне может повстречать Васко да Гаму, который в это время совершал второе путешествие в Индию по маршруту, проложенному им в 1497 г. Это, кажется, пришлось по вкусу Изабелле и Фердинанду, и они ответили, что уже проинформировали короля Португалии, «нашего зятя», о ситуации, и дали Колумбу напутствие, что в случае встречи они с Васко должны отнестись друг к другу со всей любезностью, «как подобает капитанам и подданным государей, которых связывает любовь, дружба и кровные узы»[138].

Наконец 11 мая 1502 г. Колумб снова вышел в море. Имея в своем распоряжении четыре корабля, он прошел уже привычным маршрутом к Канарским островам. Оттуда он отплыл 25 мая, отчалив от Гран-Канарии, и уже 15 июня достиг Мартиники, совершив свой самый быстрый переход через Атлантику. Спустя две недели он был совсем неподалеку от Эспаньолы. Опасаясь надвигающегося урагана, он отправил новому губернатору Николасу де Овандо послание с просьбой разрешить ему укрыться в местной гавани. Когда Овандо ответил отказом, Колумб решил искать убежища в хорошо знакомой ему естественной бухте на острове. Новый губернатор предпочел проигнорировать предупреждение Колумба об урагане, подозревая, что это была уловка, призванная помешать ему отослать в Испанию флот с самой большой партией золота, которую до тех пор удавалось собрать на острове. Овандо проводил флот, и не менее 19 кораблей, на борту которых находилось около 500 человек, потонули в бурю. Среди погибших были и два Франсиско, которые доставили Колумбу столько проблем: Бобадилья и Ролдан. По иронии судьбы единственным кораблем, добравшимся до Кастилии, был тот, который вез долю, причитавшуюся самому Колумбу[139].

Непогода сильно потрепала и его собственную эскадру, но Колумб все же сумел сохранить корабли и отправился дальше на поиски Индии. В конце июля он достиг побережья современного Гондураса. Этот переход занял почти вдвое больше времени, чем потребовалось, чтобы добраться от Гран-Канарии до Мартиники. Учитывая сложные течения, опасные отмели и рифы, а также неспокойную погоду, которая делает Карибский бассейн опасным даже для тех, кто хорошо знает местные воды, это было настоящим достижением, и адмирал не преминул им похвастаться[140]. Он быстро заметил, что побережье выглядело частью материка, и был поражен сравнительно цивилизованным видом искусных в обработке меди туземцев. Если, что казалось весьма вероятным, это побережье было продолжением земли, которую он открыл еще в 1498 г., можно было предположить, что Колумб продолжит движение на запад в поисках Индии. Но вместо этого он повернул на восток.

По словам его сына Фернандо, который тоже был в составе экспедиции, на столь неожиданный шаг Колумба подтолкнули местные жители: эти населявшие побережье Гондураса мастера работы с медью сообщили ему об узкой полосе суши, за которой простиралось другое море[141]. Они говорили – или, скорее, жестикулировали, поскольку общение на этом этапе происходило в основном на языке жестов, – о Панамском перешейке и Тихом океане. Однако Колумб неверно истолковал их знаки и принял эту узкую полосу суши за узкий водоем – Малаккский пролив. В этом не было ничего удивительного. В конце концов, он читал, как Марко Поло прошел через один такой пролив на подступах к Aurea Chersonesus, «Золотому полуострову», как тогда называли полуостров Малакка. Та же самая мысль приходила ему в голову во время второго путешествия, когда он пытался измерить долготу, на которой лежит Эспаньола, и он даже писал об этом Пьетро Мартире д'Ангьере[142].

Долгие поиски этого неуловимого пролива заняли у Колумба и его людей почти четыре трудных месяца. Сначала их продвижению препятствовали неблагоприятные ветра; затем, повернув на юг у мыса на северной границе нынешней Никарагуа, который Колумб удачно назвал Грасьяс-а-Дьос («благодарение Богу»), они достигли региона, опустошенного проливными дождями и малярией. К концу сентября Колумб и его команда выбились из сил. И, хотя спустя месяц они воспряли духом, когда подошли к расположенной сразу к северу от современной границы между Панамой и Коста-Рикой области Верагуа, где имелись свидетельства наличия богатых месторождений золота, штормовые ветра отбросили их потрепанные корабли с истощенными экипажами прочь – как писал Колумб, «так истомлены были люди, что грезили о смерти»[143]. Чтобы накопить силы, необходимые для плавания назад к Верагуа, им потребовался месяц, а затем больше месяца на то, чтобы туда добраться: это произошло в праздник Богоявления 6 января 1503 г. Золота там действительно было в изобилии, но ужасная погода с проливными дождями, а также воинственные туземцы очень усложняли положение экспедиции. Поскольку ее корабли были буквально источены термитами, нужно было как можно скорее возвращаться на Эспаньолу. Мореходы продолжили путь вдоль побережья, непрерывно откачивая воду с кораблей, и 1 мая достигли конца длинного перешейка, доказав тем самым, что от Гондураса до Бразилии действительно простирается единый массив суши.

Двигаясь на север к Эспаньоле, они попали в сильный шторм. «Только каким-то чудом, – вспоминал Колумб, – он [корабль] не разбился в щепы». Наконец «изъеденные червями и похожие на пчелиные соты» корабли, команды которых, чтобы оставаться на плаву, усердно работали насосами, горшками и даже котелками, достигли южного побережья Кубы. Предприняв последнюю отчаянную попытку добраться до Эспаньолы, флот столкнулся со встречными ветрами и был прибит к северному берегу Ямайки[144].

Теперь главной их задачей стало выживание. Важнее всего им было поддерживать хорошие отношения с местными таино, однако они ухудшились, поскольку испанцы стали выражать недовольство скудным рационом, состоявшим из хлеба из маниоки и мяса грызунов. Когда команда начала склоняться к бунту, Колумб убедил одного из своих самых доверенных товарищей, Диего Мендеса де Сальседо, попытаться добраться до Эспаньолы на каноэ с помощью нескольких дружественно настроенных таино. Прибыв на Эспаньолу после пяти дней упорной гребли против течения, Мендес вступил в прямой конфликт с непреклонным Овандо, который, не желая давать адмиралу, которого теперь повсеместно называли «фараоном», ни малейшего шанса восстановить контроль над своим драгоценным открытием, отказался послать помощь. В конце концов его уговорили отправить спасательное судно; оно добралось до Колумба и его оставшихся людей в июне 1504 г., почти через год после того, как изъеденные термитами корабли застряли на Ямайке.

Получив в свое распоряжение столько времени, адмирал мог вдоволь предаваться жалости к себе. «Пусть небо явит милосердие и земля оплачет меня», – писал он в своем бортовом журнале на Ямайке. «Одинокий, больной, томимый печалью, каждый день ожидая смерти, окруженный множеством дикарей, наших врагов, преисполненных жестокости, и настолько отрешенный от святых таинств церкви, что, если покинет моя душа телесную оболочку, будет предана она забвению, я пребываю здесь, в Индиях». Затем он призывал «всех тех, кто любит милосердие, правду и справедливость, нынче же оплакивать» его[145]. Однако Колумб был также убежден в том, что обнаружил земной рай и копи царя Соломона, что видел златосбруйных коней массагетов – и едва не попал под чары их колдуний, что встречал амазонок и достиг места, которое было всего в нескольких днях плавания от реки Ганг. Поэтому каждый должен был усвоить, как важно упорно продолжать поиски безопасного пути в Индию: лишь это сделало бы возможным не только завоевание Иерусалима христианами, но и обращение китайского императора в истинную веру[146].

Таким образом, на Ямайке Колумб еще раз перечислил все элементы своей вызывавшей столько насмешек теории о размерах планеты и лишь укрепился в навязчивой идее, что Куба является частью материкового Китая. Всепоглощающая фантазия полностью ослепила адмирала, не позволяя ему разглядеть свои вполне реальные и важные научные успехи: описание системы атлантических ветров; наблюдение в Западном полушарии