И он говорил, что убивал людей, когда они его дергали. Так иговорил, и я ему верил. Эл был похож на человека, который способен убивать.Боже, какой же он был нервный! В точности как пистолет со взведенным курком.Знал я одного парнишку, у которого был «Смит Энд Вессон» со взведенным курком,и ничего хорошего в этом я не видел. К тому же, спусковой крючок на этомпистолете нажимался так легко, что он мог прийти в движение просто от громкогозвука. Вот такую штуковину напоминал мне Эл Блейч, и я не сомневаюсь, что онприрезал кого-нибудь из-за своих чертовых нервов.

Однажды ночью я спросил его просто чтоб хоть что-нибудьсказать: «Ну и кого же ты убил?» Он рассмеялся и ответил: «Один тип сейчас назоне в Майне. Мотает срок за двух людей, которых прикончил я. Его жена с однимкозлом была в домике, куда я пробрался, так все и случилось».

Насколько я помню, он не называл имя женщины. А может, япросто пропустил мимо ушей. Да и какая разница? В Новой Англии Дюфреснывстречаются так же часто, как Смиты и Джонсы на остальной территории страны.Главное, что Эл назвал убитого им парня, он сказал, парня звали Глен Квентин, ион был богатенький хер, тренер гольфа. Эл говорил, что парень, по егопредположению, держал дома тысяч пять долларов. А это по тем временам былиденьги. И я спросил: «Когда это было?» Блейч сказал, что сразу после войны.

Он продолжал рассказывать эту байку: он вошел в домик, везтам перерыл, а парочка проснулась, и тут начались неприятности. Меня этодостало, сказал Эл. «Возможно, парень начал храпеть, и тебя достало это? Так?»– спросил я. А Эл, продолжая свой рассказ, упомянул юриста, чья жена лежала впостели с Квентином. «Теперь этот юрист мотает срок в Шоушенке», – закончил Эли загоготал. Боже, как я счастлив, что больше не увижу этого гнусного типа.

Полагаю, теперь вы можете понять, почему Энди скверночувствовал себя после того, как Томми рассказал эту историю, почему онволновался и хотел срочно видеть коменданта. Элвот Блейч был осужден нашестилетний срок, когда Томми сидел с ним в камере. И теперь, в 1963, он могбыть уже на свободе… Или же собираться выйти на свободу. Вот что волновалоЭнди: с одной стороны, весьма вероятно, что Блейч все еще в камере, а с другойстороны, не менее вероятно, что он уже освобожден. И ищи теперь ветра в поле.

Конечно, в рассказе Томми были неувязки, но разве их нет вреальной жизни? Блейч упоминал о юристе, а Энди был банкиром, но необразованныйчеловек легко может перепутать эти две профессии. Не забывайте, что прошлодвенадцать лет с тех пор, как Блейч читал заголовки газет, кричащих о делеЭнди. Может показаться странным, что он сказал Томми, что полез за деньгами идействительно нашел тысячу долларов, а полиция не обнаружила никаких следовграбежа. На этот счет могу выдвинуть несколько предположений. Во-первых, еслихозяин имущества мертв, вы ни за что не выясните, что у него пропало, есликто-нибудь другой вам об этом не скажет. Во-вторых, кто сказал, что Блейч несолгал насчет этих тысяч долларов? Возможно, он просто не хотел признаваться втом, что ни за что убил людей. В-третьих, следы взлома и грабежа моглиналичествовать, а полиция их проглядела: копы бывают на редкость дубоголовыми.Или даже, обнаружив эти следы, о них могли не упоминать, чтобы не разрушатьверсию прокурора. Прокурор, как уже упоминалось, шел на повышение, а привлечьвнимание центральных органов к такому заурядному процессу, как кража, было бысложнее.

Из этих трех версий лично я склоняюсь ко второй. Видал ятаких Элвудов за свою долгую жизнь в Шоушенке. Такого рода малые хотят, чтобывы думали, будто на каждом своем деле они наваривали миллионы и не стали быстараться за что-то меньшее, чем королевский бриллиант. Даже если в результатеих поймали на десятидолларовой мелочевке, за которую и посадили.

Была одна деталь в рассказе Томми, которая убедила Энди безтени сомнения. Блейч не описывал внешность Квентина. Он назвал его «богатымхером» и упомянул, что парень был инструктором гольфа. Когда-то давно Энди сженой выбирались в клуб пообедать, и случалось это пару раз в неделю напротяжении нескольких лет, а затем Энди частенько приходил туда напиться послетого, как он узнал все о Линде. При клубе была дискотека, и в 1947 один изработавших там жокеев запомнился Энди. Он в точности соответствовал описаниюЭлвуда Блейча. Высокий крепкий мужчина, почти совсем лысый, с глубокопосаженными зелеными глазами. Он всегда смотрел так, будто оценивает васвзглядом. Он не проработал там долго, но Энди запомнил этого человека: онобладал слишком примечательной внешностью.

Энди явился к Нортону в дождливый ветреный день когдабольшие серые облака ползли по небу над серыми стенами, в день, когда с полей,лежащих вокруг тюрьмы, сходил последний снег, обнажая безжизненные пожелтевшиеклочки прошлогодней травы.

У Нортона был солидных размеров офис в административномотделе тюрьмы, а прямо за его столом располагалась дверь, ведущая в комнатупомощника коменданта. Помощник в тот день отсутствовал, а в его конторе былодин из заключенных, убогий прихрамывающий тип, имя которого я уже не припомню.Все звали его Честером. Ему было поручено поливать цветы в помещении и натиратьполы. И у меня есть сильное подозрение, что земля в цветочных горшках в тотдень осталась сухой, а все, что Честер в тот день натирал – это собственноегрязное ухо о замочную скважину.

Он услышал, как дверь, ведущая в кабинет коменданта изкоридора, отворилась и захлопнулась, и Нортон сказал:

– Добрый день, Дюфресн, чем могу Вам помочь?

– Видите ли, – начал Энди, и старина Честер признавался нам,что едва смог узнать его голос. – Видите ли, комендант, произошло нечто… Сомной случилось нечто такое, что я… я затрудняюсь, с чего и начать.

– Ну что ж, почему бы Вам не начать сначала? – спросилНортон своим елейным голоском, словно предназначенным для зачитывания псалмов.

– Наверное, это будет лучше всего.

Энди так и поступил. Он напомнил Нортону подробностипреступления, за которое попал в Шоушенк. Затем в точности пересказал всюисторию, которую услышал от Томми Вильямса. Он назвал Томми, и возможно вам этопокажется не слишком мудрым в свете последующих событий, но что ему оставалосьделать? Ведь иначе его история звучала бы и вовсе неправдоподобно.

Когда он закончил, некоторое время Нортон молчал. Я ясновижу его, откинувшегося на спинку кресла под портретом Рида, висящим на стене:пальцы сплетены, губы сжаты, лоб собран в морщины, почетный значок на грудитускло поблескивает.

– Да, – наконец произнес комендант, – это одна из самыхдурацких историй, которую я когда-либо слышал. И знаете, Дюфресн, что менябольше всего удивляет?

– Что, сэр?

– Что Вы всему этому поверили.

– Сэр! Я не понимаю, что Вы хотите этим сказать? – ПроизнесДюфресн, и Честер говорил потом, что он едва мог узнать голос человека,тринадцать лет назад справившегося с» Байроном Хедлеем. Сейчас Энди с трудомвыговаривал слова, голос его дрожал.