Энди забрал в ладонь горсть пыли, и теперь, продолжаяговорить, отбирал камешки. Пару раз кварц вспыхнул под солнечными лучами.

– Зихуантанезо. Там у меня будет маленький отель. Шестьдомиков вдоль побережья, и еще шесть – чуть по дальше около магистрали. У менябудет парень, который будет возить гостей на рыбалку. А для того, кто поймаетсамую большую рыбу сезона, будет учрежден приз, и его портрет я повешу ввестибюле. Это будет такое место, где стоит провести свой медовый месяц.

– И где ты собираешься взять денег для этого всего?Финансовые операции? Он взглянул на меня и улыбнулся:

– В точку. Ред. Временами ты меня просто пугаешь.

– Так вот, слушай, – продолжал Энди, закуривая сигарету. –Когда случается что-нибудь скверное в этом суетном мире, люди делятся на двекатегории. Предположим, есть маленький домик, уютно обставленный и полныйгениальных полотен и всякого антиквариата. И вот хозяин его услышал, чтоприближается ураган. Один из этих двух типов людей будет надеяться на лучшее.«Ураган свернет с пути, – говорит себе такой человек. – Было бы абсурдноуничтожить этот чудный дом и эти старые картины. Господь не позволит этого… Даесли что и случится, все имущество здесь застраховано». Это один сорт людей. Адругой пребывает в уверенности, что ураган может идти прямо на него, и тогдаразрушит все на своем пути. И даже если прогноз погоды утверждает, что урагансменил путь, такой человек знает, что в любой момент он может вернуться вновь исравнять его милый домик с землей. Такие люди отдают себе отчет в том, чтостоит надеяться на лучшее, это еще никому не вредило… Но готовиться стоит кхудшему. Я зажег сигарету и спросил:

– Ты хочешь сказать, ты застраховался от неожиданности?

– Да, я подготовился к урагану. Я знаю, как скверно онвыглядит. У меня было мало времени, но во все отведенное мне время ядействовал. У меня был друг, единственный человек, который остался со мной. Онработал в инвестиционной компании в Портленде. Шесть лет назад он умер.

– Жаль.

– Да. – Энди отбросил окурок. – У нас с Линдой было что-тооколо четырнадцати тысяч долларов – не много, но кое-что. Однако, черт, мы былимолоды и не о чем не думали. Но когда начался ураган, я принялся вытаскиватьсвои.картины в безопасное место. Я продал акции и честно заплатил весь налог,как примерный школьник. Внес в декларацию абсолютно все, ничего не скрыл.

– Они заморозили твой счет?

– Я был обвинен в убийстве, Ред, а не мертв! Невозможнозаморозить имущество невинного человека. И слава богу. А это все было еще дотого, как меня обвинили в преступлении. У нас с Джимом, тем моим другом, былонемного времени. Я все быстро скинул по дешевке. Конечно, много проиграл наэтом. Но тогда у меня были другие, гораздо более серьезные поводы для волнения.

– Да, пожалуй.

– Когда я попал в Шоушенк, все это оставалось в целости. Каки теперь. Там, за этими стенами, живет человек, которого никто никогда не виделв лицо. У него есть карточка социальной безопасности и водительские права,полученные в Майне. А также свидетельство о рождении на имя Питера Стивенса.Превосходное имя, не правда ли?

– Кто он? – спросил я. Похоже, я знал, что ответит Энди, ноне мог в это поверить.

– Я.

– Не станешь же ты говорить мне, что у тебя было достаточновремени, чтобы получить фальшивые документы, пока над тобой трудились копы. Иличто ты оформил все это, находясь на судебном разбирательстве.

– Нет, этого я утверждать не стану. Мой друг Джим оформилвсе за меня. Он начал действовать после того, как отклонили мою апелляцию.Основные документы были в его руках до 1950 года.

– Он должен был быть тебе очень близким другом, – сказал я.

Не знаю, какой части из всего этого я поверил – всему,половине или же вовсе ничему. Но денек был теплый, солнце ясно светило, и всеодин черт – это была занимательная история.

– Ведь весь этот расклад на сто процентов нелегален.

– Он был близким другом. Мы вместе воевали. Франция,Германия, оккупация. Он был хорошим другом. Он знал, что в этой стране сделатьфальшивые бумаги, хотя и не легально, легко и безопасно. Он взял мои денеги,все налоги на которые были выплачены так тщательно, что IRS было просто не кчему придраться. И вложил их на имя Питера Стивенса. Это было в 1950 и 1952году. Сегодня по приблизительным расчетам там триста семьдесят тысяч долларов.

Наверное, у меня отвисла челюсть, потому что Энди улыбнулся,глядя на меня.

– Если я не умру здесь, возможно, у меня будет семь иливосемь миллионов, «роллс-ройс» и все, чего я не пожелаю.

Ладонь его зачерпнула новую пригоршню камешков. – Я надеюсьна лучшее, готовлюсь к худшему, и ничего, кроме этого. Фальшивое имяпредназначено для того, чтобы сохранить этот маленький капитал.

Просто я перестраховывался и заранее выносил свои пожитки издому. Но, к сожалению, я не знал, что ураган будет продолжаться так долго.

Я некоторое время молчал, пытаясь осознать, что этотневысокий худощавый человек в сером тюремном костюме может обладать большейсуммой денег, чем комендант Нортон соберет за всю свою гнусную жизнь, даже есливывернется наизнанку.

– Значит, ты не придуривался, когда говорил, что можешьнанять адвоката. – Наконец вымолвил я. – За такие деньги можно пригласитьКлеринса Дерроу, или кто там сейчас самый крутой вместо него. Почему ты до сихпор этого не делаешь? Ты бы вылетел из этой чертовой дыры как пуля.

– Не совсем так, – ответил Энди, слегка улыбаясь.

– Хороший адвокат вытащит Томми Вильямса из Кешмана изаставит его говорить, хочет тот или нет. Твое дело возобновят, ты наймешьчастных сыщиков для поисков Элвуда Блейча и смешаешь эту суку Нортона сдерьмом. Почему бы нет, Энди?

– Потому, что я сам себя перехитрил. Если я когда-нибудьпопробую наложить лапу на деньги Питера Стивенса, находясь здесь, я потеряю вседо цента. Это мог сделать Джим, однако он мертв. Видишь, в чем проблема?

Я видел: эти деньги так много могли дать Энди, но получалосьтак, будто они принадлежат другому лицу. И если отрасль, в которую они вложены,придет в убыток… Все, что остается Энди – наблюдать за курсом акций настраницах «Пресс-геральд», будучи не в силах сделать хоть что-нибудь. Хреновоеположение, скажу я вам.

– И еще тебе кое-что скажу. Ред. В городке Бакстоне естьскошенный луг. Ты же знаешь, где находится Бакстон? Я знал.

– Вот и хорошо. В северном углу лужка расположен большойкамень, на котором выбито стихотворение Роберта Фроста. Около основаниябольшого камня расположено вкрапленное в него вулканическое стекло, которое досорок седьмого года было моим пресс-папье. Джим вставил этот камешек в большойвалун на лугу. Под ним лежит ключ от депозитного ящика в Портлендском банке.