Хотелось с кем-нибудь разделить эту радость и, не смотря на то, что он уже два месяца не общался с пацанами, всё же набрал номер Нерва.

— Здарова, брателло, — начал как ни в чём не бывало Леший. — Можешь меня поздравить, у меня сын родился.

— О, Лёха, ну ты красава, поздравляю! — отозвался в трубке Серёга, по кличке Нерв. — Когда проставляться будешь? Ножки обмывать положено, чтоб парень крепким рос.

— Да хоть сегодня, жена ещё в роддоме, приходи ко мне, надеюсь, адрес не забыл?

— Ты чё, прикалываешься? Забудешь такое, — Нерв заржал в трубку. — Пацанов свистну, мы к тебе все вместе придём. Накрывай поляну, а с нас подарки.

— Слышь, Серый, не надо всех, — будто чувствуя за собой вину, попросил Лёха. — Не хочу видеть морду этого Леща, сорвусь, прибью его нафиг.

— Не, позову Малого, да Слона, — успокоил Серёга. — С Лещом мы тоже разошлись. Ладно, жди, придём, всё расскажем.

Лёха почувствовал прилив сил и бодрости. Два месяца уже с пацанами не виделись, думал всё, с концами. А нет. Помнят, придут, поздравят. Леший завёл свой кроссовер и помчал в ближайший сетевой. Собрать поляну на четверых здоровых пацанов — это вам не дамские посиделки. Из магазина он выкатил полную телегу. День рождения сына нужно отметить на славу!

* * *

Сашка, сдерживая слёзы, пыталась впихнуть грудь сыну. Вадим не переставая кричал и категорически не брал её, а когда она насильно пыталась вложить в маленький ротик свой сосок, отворачивался и снова орал.

— Ну что я делаю не так? Почему он не хочет сосать? Всё же хорошо, что ему нужно то? — жаловалась она медсестре. — Ведь голодный, есть хочет, плачет.

Полненькая краснощёкая Алла Павловна смотрела на старания Сашки с грустью. Новорожденный голодный, это видно сразу. Прикладывание к груди совершенно бесполезно. Она сама попробовала нажать на сосок, молозиво выделялось, ничего необычного, но малыш не ест.

— Пойду, смесь разведу, — со вздохом отправилась она к дверям палаты.

— А может ещё попробовать? — с надеждой крикнула ей в след Сашка.

— Пробуй, пока меня нет, не получится, тогда накормим из бутылки.

Ну что за напасти на неё сыпятся, девушка мечтала о сыне, планировала его долго кормить своим молочком, а он не хочет. Обидно. Она уже несколько раз звонила мужу, хотела поделиться бедой, но Лёшик не брал трубку. Наверное отмечает… Что за несправедливость? Она носила, рожала, теперь с ребёнком занимается, а он…

— Ну? Получилось? — в палату с маленькой бутылочкой вернулась Алла Павловна.

— Нет, — обречённо ответила Сашка.

— Ну, тогда хватит ему реветь, корми смесью, — медсестра сунула в руки мамаше бутылочку.

Малыш будто почувствовал, что сейчас его накормят, затих и с наслаждением принялся сосать смесь из бутылки.

— Почему? — вопросительно посмотрела Сашка на медсестру, та лишь пожала плечами.

— Ты можешь ещё пробовать, никто тебе не запрещает, вдруг одумается, но в журнале я запись сделаю. На каждое кормление тебе будут приносить смесь. И ты не отказывайся, дитё должно быть сытым, — медсестра погладила младенца по маленькой головке и ушла.

Сашка сидела погруженная в свои мысли. Маленький Вадя наелся и, посмотрев на мать долгим внимательным взглядом, закрыл глазки и уснул. Положив его в кроватку, она снова набрала мужа. Трубку он наконец-то взял, но лучше бы этого не делал. На заднем фоне она различила гомон его друзей. Сам Лёха уже был сильно разогретым, нёс в трубку всякую пургу про любовь и благодарил за сына. Она даже не стала слушать его тираду до конца и, с разочарованием, нажала отбой. «Завтра выспится, тогда и поговорим», — решила Александра и прилегла подремать.

Во сне ей снился муж, берущий у неё ребёнка и оставляющий её в роддоме одну. Она так плакала вслед уезжающему автомобилю, пыталась догнать его, но у неё ничего не получилось. Будто привязанная к зданию роддома, чувствовала, что ноги не идут дальше отмерянного. И Алла Павловна, почему-то в чёрном халате, стоя в компании других медсестёр, вещала:

— Жалко Александру, молодая, красивая. А сыночка какого родила, заглядение.

Разбудила медсестра ночной смены. Она зашла тихо, и, увидев, что мамаша спит, решила сама покормить ребёнка, тем более малыш уже проснулся и нетерпеливо причмокивал губами. Вот это причмокивание и выдернуло Сашку из сна.

— Что вы делаете? — со злостью накинулась она на молоденькую медичку. — Это мой ребёнок, и я ещё хотела ему грудь дать перед кормлением.

— Я действовала по инструкции, — быстро ответила медичка. — В журнале написано — смесь. Я навела, и всего лишь хотела дать вам отдохнуть, не будить. Мне совершенно не сложно покормить ребёнка.

Сашка отобрала бутылочку и сама докормила сына. Вадим поел и тут же сладко засопел. Такой хорошенький, пухлые щёчки, маленький носик. Будто почувствовав, что его разглядывают, малыш недовольно закряхтел. И Саша, чтобы ненароком не разбудить сына, положила его в кроватку. Сама тоже легла спать, прокручивая в голове чёткое намерение, утром дать малышу сначала грудь, а там как пойдёт.

* * *

Меланья зачастила в церковь. Батюшка даже заметил, подошёл, спросил, не случилось ли чего. Его то она успокоила, а себя не могла. Что-то душу терзало, то ли ожидание, то ли предчувствие, то ли и то и другое сразу.

По ночам начал сниться чёрный, не пугал, не изматывал, а просто показывался. Однажды утром Милка проснулась и поняла — втирается в доверие, точно. Чтобы привыкла, чтобы не сразу прогнала, чтобы поговорила. Ладно, поняла, будет иметь ввиду. Верить демону — та ещё глупость. Зубы заговаривать они умеют, а вот что дальше — уже от твоего выбора будет зависеть. Или сгинет, или сгубит. Мелану однозначно устраивал первый вариант.

А одной ночью бабуля явилась. Такая довольная, обнимает и в чулан ведёт. А в чулане её старая колыбелька стоит, накрытая простыней. Так бабуля простыню снимает, а в колыбели ребёночек. Милку от этого сна аж подбросило, будто наяву всё происходило. Только непонятно, чьего ребёнка ей показывают, неужели любовь случиться? Ох, бабушка Марфа, умеешь ты загадки загадывать. Ну ничего, и с этим разберемся. Всему своё время.

Впусти меня

В коридоре раздался настойчивый