Затем выглянул в коридор.

Все двери были закрыты, и он сказал:

— Вы в совершенной безопасности, но мне следует поспешить!

Вильма улыбнулась ему.

— Вы были очень любезны, но, пожалуйста… не могли бы вы просто подождать, пока я не дойду до конца коридора на случай, если граф появится из своего номера.

Она нервничала.

Маркиз почувствовал — она действительно боится графа.

— Я прослежу за вами, пока вы не скроетесь из виду, — пообещал он ей.

Вильма шла по коридору так стремительно, что маркизу казалось, ее ноги едва касаются пола.

Он проследил за ней, пока она не превратилась в совсем маленькую фигурку в конце коридора.

Затем, как он и ожидал, она остановилась и помахала ему рукой, потом, не задерживаясь, исчезла за углом.

Когда Вильма подошла к выходу на боковую лестницу, по которой поднималась сюда, то увидела Цезаря Ритца, торопливо поднимающегося по ступенькам.

Она подождала, пока тот достигнет верхней площадки. Заметив ее, он воскликнул:

— О, мадемуазель, я так виноват перед вами. Вы должны простить меня.

Возникла такая неразбериха, и разобраться в ней мог только я.

— Я не сомневаюсь в этом, — сказала Вильма, — но теперь, мсье, мне пора домой.

Он оглядел коридор, как будто раздумывая над чем-то, и тогда девушка добавила:

— Граф Гастон де Форэ уже прибыл.

— Прибыл? — воскликнул Ритц. — По он предупреждал меня, что раньше семи часов здесь не появится!

Вильма ничего не ответила и начала спускаться по лестнице.

Цезарь Ритц последовал за ней, бурча себе под нос нечто нечленораздельное.

Его карета ждала внизу. Он помог девушке забраться внутрь и стал устраиваться рядом.

Тут Вильма обратилась к нему:

— Я уверена, мсье, вам так много еще предстоит сделать здесь, в отеле, а я могла бы вернуться самостоятельно.

— По это было бы просто невежливо, я не могу допустить, чтобы меня обвинили в дурном тоне, — возразил он строго. — Вы оказали мне огромную услугу, так как же могу я проявить непочтительность и не проводить вас, дабы лично убедиться, что вы благополучно вернулись в дом виконта?

Вильма не отвечала.

Она подумала, как потрясен был бы Цезарь Ритц, узнай он о поведении графа и его намерениях в отношении нее.

«Мне здорово повезло, что маркиз проходил мимо той открытой двери. Иначе граф… поцеловал бы меня».

Она снова вздрогнула от воспоминаний, но затем вынудила себя сосредоточиться на том, о чем рассказывал ей Цезарь Ритц.

А тот перечислял гостей, прибывших на ленч в отель, и тех, кто заказал себе столики на ужин сегодня вечером.

При других обстоятельствах Вильма не отказалась бы от возможности оказаться за одним столом с такими знаменитостями, но ужин с маркизом все же больше воодушевлял ее, хотя она видимо, поступала и не правильно.

Когда карета доставила их обратно к дому виконта, она еще раз поблагодарила Цезаря Ритца за приглашение осмотреть отель.

Он, в свою очередь, снова поблагодарил ее за люстру.

Войдя в дом, она обнаружила Герберта у дверей отцовской спальни и спросила его:

— Как папа? Хочет ли он повидаться со мной сейчас?

— Его сиятельство… то есть я хотел сказать, полковник, спит, — ответил Герберт, — сдается мне, хорошее это дело для него, лучше и не придумаешь после такого лечения.

— Остается надеяться, что оно действительно пойдет ему на пользу, — сказала Вильма.

— Этот доктор Бланк известный человек, как я понимаю, — сказал Герберт, — а чем скорее мы сможем вернуться в Англию, тем лучше!

Вильма промолчала.

Она думала о том волнующем зрелище, которое должен являть собой Париж, особенно вечером, когда она увидит его при свете звезд.

Потом она отправились к себе в комнату, прилегла на кровать и стала читать книгу.

Немного погодя, по дороге на кухню, где он собирался заказать хозяину ужин, к ней заглянул Герберт сообщить, что отец проснулся.

Вильма пробежала по коридору и вошла в комнату отца.

Лицо его показалось ей бледным, но зато он улыбнулся, когда она подошла к его кровати.

— Как вы, папа? — спросила она.

— Устал, — ответил граф. — Однако спина болит уже не так сильно, как раньше.

Вильма от радости даже вскрикнула:

— О, папа! Именно это я и надеялась услышать! Но вам следует отдыхать, как рекомендует господин Бланк, и ни о чем не волноваться.

Она посидела с графом, пока тот съел немного супа и чуть-чуть рыбы.

Затем он отставил в сторону тарелку со словами:

— Больше не имею никакого желания ничего есть. По правде говоря, я сильно устал, и мне необходимо уснуть.

Герберт убрал поднос.

Вильма поцеловала отца, пожелав ему спокойной ночи.

— Я уверена, вы будете чувствовать себя лучше завтра утром, папа, — сказала она.

— Надеюсь, так и будет, — ответил граф. — Мне хотелось бы показать тебе Париж, но это невозможно, пока я нахожусь в своем нынешнем состоянии.

— Конечно, папа. Только не волнуйтесь об этом, вам следует думать только о вашем выздоровлении, — сказала Вильма.

Возвращаясь в свою комнату, девушка чувствовала себя виноватой.

Но как могла она отказаться от возможности увидеть хоть небольшой уголок Парижа?

Кроме того, она была совершенно уверена, что маркиз позаботится о ней должным образом.

Она надела изящное и достаточно дорогое платье, а сверху набросила бархатный плащ цвета сапфиров.

Ее кожа от этого стала казаться поразительно бледной. Девушка тревожно рассматривала себя в зеркале.

Ей так хотелось надеяться, что маркиз не сочтет ее одетой уныло и немодно по сравнению с шикарными и нарядными француженками.

Спускаясь вниз, Вильма мысленно решала, как ей лучше добраться до отеля «Ритц».

Ей не хотелось, чтобы слуги заметили что-нибудь необычное в ее поведении.

Увидев пожилого дворецкого в холле, девушка обратилась к нему с вопросом:

— Я обедаю с друзьями и обещала встретиться с ними на рю Камбон. Будьте любезны, вызовите мне фиакр. И не могли бы вы послать со мной одну из горничных?

— Я сам провожу вас, мадемуазель, — ответил дворецкий.

— Нет-нет, что вы, у вас и так много забот, — запротестовала Вильма. — Уверена!