спеша навстречу другой радости: вернувшейся с работы матери. Девушка потускнела лицом и чувствами, охладела к музыке и стихам, и это заметила Лариска.

— Слушай, Люд, выручай! — как-то просительно обратилась она к подружке. — Меня пригласили на день рождения, а идти одна я не хочу. Составишь компанию?

— Но меня же не приглашали! Как я пойду? — непонимающе округлила глаза Людка.

— Ну и что, что не приглашали? Я там тоже никого не знаю. Представляешь, каково мне там будет? — жалостливо продолжала подруга. — Будем сидеть рядом, как-то не так мне одиноко будет, да и ты хоть немного повеселеешь. А то совсем скисла, смотреть на тебя тошно.

Может, в другом случае она бы не согласилась — незваный гость хуже татарина, — но сейчас ей было безразлично, что о ней подумают, что скажут, когда она непрошеной заявится в чужой дом. И она пошла.

За столом они действительно сидели рядом. Но оказалось, что в гостях был и Ларискина зазноба Кирилл. Влюбленная по уши Бескоровайная то и дело стреляла в его сторону счастливыми глазами, хохотала, дергала Людку за руку.

Праздничное застолье, шумное, веселое, сначала оживило Людку. Парни и девушки оказались жизнерадостными, подвижными, заводными. Их объединял возраст, интересы, очевидно, занятость. Своим среди них казался и Кирилл. Он пригласил Лариску на танец один раз, другой, третий. На Людку же никто не обращал внимания, и сначала ей это было все равно. Она просто сидела и смотрела на движущихся с азартом парней и девчат, как равнодушно смотрят из окна на поток машин, бегущих по своим делам улицами шумного города.

Но вдруг Лариска сообщила, что они с Кириллом уходят, и скрылась с ухажером за входной дверью. Такого поворота событий Людка не ожидала. Она осталась одна, без подруги, в незнакомом доме, в чужой раскрепощенной компании. И ей, этой группе людей, не было никакого дела до приблудившейся неизвестной девушки, пеньком сидящей у стены на стуле, как и Людке были безразличны их неистовая энергия и веселье. Никитина встала, накинула пальто и побрела по темным улицам домой. Никому она была не нужна: ни Виктору, ни Лариске.

Захандрила Людка и в лаборатории КИП. Еще долго по окончании рабочего дня у нее во рту сохранялся — или ей так казалось — металлический привкус от запаха технического масла. Однообразные действия с инструментами и приборами учета и контроля убивали ее производственный порыв, и ей уже не хотелось, как в первые дни, бежать на работу и целый день проводить с Сашей и железками, теперь уже до ужаса ей надоевшими.

При ближайшей встрече с Лариской, Людка рассказала о своем недовольстве работой. И тогда подруга предложила ей перевестись на эстакаду.

— Я думаю, тебе понравится работать лаборантом по нефти, — убежденно сказала Лариска.

— Почему ты так думаешь?

— Мы не сидим в лаборатории. Если нет отгрузки нефти в цистерны, берем только пробы из резервуаров. Получается, что часто бываем на воздухе. Тебе нужно двигаться, менять обстановку. Конечно, проводить целыми днями в закрытом помещении ужасно. Да еще этот твой слесарь-молчун! Конечно, заскучаешь!

— Хорошо, я подумаю, — задумчиво сказала Людка.

— Тут и думать нечего, — убеждала Лариска. — Вместе будем работать.

Думала Людка недолго. Екатерина гуляла с Сережкой во дворе, когда дочь, вернувшаяся с работы, подошла к ней и сходу сказала:

— Мама, я хочу перевестись на эстакаду.

Екатерина пристально взглянула ей в лицо, отвернулась, помолчала и спокойно спросила:

— Почему?

— Мне в киповской лаборатории скучно. Целый день одно и то же.

— А на эстакаде?

— Там есть место лаборанта по нефти. Лариска рассказывала, как она работает.

— А Лариса говорила тебе о том, что нужно будет выходить в ночные смены?

— Говорила, ну и что? Меня это не пугает.

Видя непреодолимое упрямство дочери, Екатерина не на шутку начала сердиться:

— Нет, ты не знаешь, как работать в ночную смену! А я знаю! Только выпадет свободная минутка, голова ищет, куда бы приклониться. А спать нельзя, ты на работе.

— Ну и что! — не сдавалась Людка. — Я сама узнаю, что это такое — не спать по ночам. Не с твоих слов! Сама!

— Никуда ты не переведешься! — отрезала Екатерина. — Работай потихоньку, учись. Или Рябов тебя обижает?

— Нет, Сашка меня не обижает. Я просто хочу поменять работу.

— Все! Разговор окончен! Отец устроил тебя в мехмастерские, вот и трудись! И брось мне эти капризы: хочу, не хочу.

— Я все равно уволюсь и уйду на эстакаду! — яростно прокричала Людка.

— Только попробуй! — крикнула мать вслед убегающей в дом разъяренной дочери.

Но Людка не успокоилась и начала оформлять перевод. Чего это стоило шестнадцатилетней девчонке, совершенно не знающей особенностей процедуры! Если во время оформления на работу в лабораторию КИП Людке во всем помогали родители, то теперь ей предстояло все делать самой. Отец в это дело не вмешивался, не помогал. Мать с ней не разговаривала, надеясь, что дочь остепенится и откажется от своей затеи. Но не тут-то было! Решимость не покидала Людку, и через неделю она уже числилась учеником лаборанта на нефтеналивной эстакаде ГНПУ «Каганнефтегаз».

В первый же выходной после смены места работы на танцах она увидела Сашу. Стоя в кругу парней, он время от времени бросал на нее внимательный взгляд из-под знакомых светлых бровей. Когда зазвучало танго, пригласил ее на танец. Людка искренне этому обрадовалась. Она вдруг поняла, что соскучилась по своему замкнутому «начальнику». После танцев парень проводил ее домой. Они начали встречаться. Людка не думала о том, любовь это или нет, просто она была рада часам, проведенным с Сашей, а он смотрел на нее влюбчиво, как-то покорно, словно признавал за ней право распоряжаться его свободным временем и сердцем.

Глава 13

Он хороший!

От своего дома до участка, занимаемого нефтеналивной эстакадой, Людка Никитина могла добираться либо по шпалам железной дороги, либо окружным путем — сначала до переезда по шоссе, а далее по железнодорожному подъездному пути, протянутому до самого конца эстакады.

Идти два километра по