— Сейчас ты просишь меня уйти, и я послушаюсь… — обращает в лед одними глазами, и я чувствую, как тело стекленеет. — Но настанет день, когда ты станешь моей, — без ноток сомнения. Твердо. Пугающе правдиво. — И тогда ты будешь умолять оставить тебя в покое, но я не дам тебе свободы, так же как ты не оставила мне выбора сейчас.

Он опускает руку и подхватив вещи скрывается за дверью ванной, а я продолжаю стоять и мелко дрожать от проникающего под кожу страха.

Во что я ввязалась?

У судьбы весьма своеобразное чувство юмора, я понимаю это, когда за незнакомцем захлопывается дверь. Квартира мигом пустеет, словно ее только что покинуло вражеское войско, а не один единственный человек, с которым я провела эту ночь.

Осознание так явно прошивает мое естество, что ноги подкашиваются, и я оседаю прямо на пол у входной двери, по-прежнему не отрывая взгляда от ручки.

Что на меня нашло? Откуда эта странная тяга к незнакомцу. Да, он вызволил меня из проблем, да довез до дома, но ведь это еще не повод вот так раскисать от мысли что он навсегда ушел из моей жизни. Чувствую себя так, словно меня только что переехал каток. Но если отбросить все домыслы и взглянуть в лицо фактам станет ясно — меня расстроил его уход. Но это глупо, ведь я сама его выгнала… Выгнала, потому что он выбивал меня из колеи, давил, подавлял, а после ночи с ним я и вовсе начала сходить с ума и это не метафора. Незнакомец слишком сильно влиял на меня, и это должно было плохо закончиться, поэтому я и поспешила все это прекратить. Только кажется поздно…

Вздрагиваю когда слышу стук в дверь.

Он гонгом бьет по нервам, оглушает своей неожиданностью, и я вскакиваю и делаю шаг к двери, соображая что бы ему сказать, чтобы он понял: я больше не хочу его видеть.

Распахиваю дверь, и глаза округляются, когда вижу на пороге отца.

— Пап? — мысли путаются, поэтому мне удается произнести только это. Отец стоит напротив в деловом костюме словно заехал ко мне по дороге на работу, и это настораживает. С чего ему приезжать в такую рань, да еще и лично. — Что-то случилось?

— Что за мужик вчера был с тобой у торгового центра?

Вся краска сходит с моего лица, и я отступаю, машинально впуская папу в квартиру, и пытаюсь сообразить, что ответить на его вопрос, вот только папа не дает мне времени собраться с мыслями и едва входная дверь захлопывается, пространство вокруг вспарывает его упрек.

— Ты хоть понимаешь, что будет, если твой жених об этом узнает? Я не думал, что ты такая глупая, Ангелина, ей Богу!

— Папа, я…

— Ты обвела вокруг пальца охрану, сказала, что пройдешься по магазинам, а сама побежала на свидание! Отвечай мне!

Папа никогда не повышал голос, раньше одной интонации хватало, чтобы привлечь мое внимание, поэтому сейчас, когда я слышу его крик, невольно сжимаюсь, втягивая голову в плечи. Хочется сжаться, убежать, спрятаться под одеялом и там разрыдаться, но я беру себя в руки и стискиваю кулаки, прочищая горло.

— Это один мой знакомый.

— Знакомый!? — в ушах звенит от крика и я делаю шаг назад, инстинктивно задержав дыхание. — Знакомый, который разъезжает на черном внедорожнике без номеров?

Отвожу взгляд, и это как признание вины заставляет папу победно сверкнуть глазами.

— Так меня подставить накануне свадьбы! Ты совсем с катушек слетела?

Его слова как пощечины бьют наотмашь, и я вздрагиваю от сквозившей во взгляде злости. Слезы отчаянья подступают к глазам, и я не выдерживаю, разворачиваюсь и убегаю из гостиной, только бы подальше от упреков.

Ноги несут меня в комнату для гостей, хотя это не лучшее место в квартире, чтобы скрыться, но видимо я инстинктивно ищу защиты у своего соседа, которого сама же выставила вон.

Глупо.

Но отец не унимается, его мое бегство только раззадорило, он продолжает сыпать ругательствами, которые летят мне в спину острыми стрелами.

— Моя дочь, а ведет себя как базарная девка! Ты хотя бы понимаешь, что будет если… — тут он замолкает, и меня как ледяным душем окатывает понимание. Но я ничего не успеваю сделать, сердце ошибается на удар, а воздух с шумом рвется из горла, когда я вижу, как папа подходит к кровати и смотрит на окровавленную простынь. — Это…

Теперь и у него пропадает дар речи, а я понимаю, что если решилась, надо идти до конца, другого шанса может и не представиться.

— Я больше не девственница! — мои слова вырываются сиплым шумом, и я чувствую как лицо и шею заливает краска стыда. — Я переспала с мужчиной.

Папа так резко поворачивается ко мне, что я невольно отшатываюсь и делаю шаг назад. В глазах напротив столько злости, что становится по-настоящему страшно.

— Это он? — тычет пальцем в сторону кровати и смятой простыни, продолжая испепелять меня взглядом. — Под него ты легла, под того парня?!

Хочу ответить, но горло сжимает от обиды, невыносимо видеть эту ненависть в знакомых с детства глазах.

А ведь это он, мой папа, тот самый мужчина, что воспитывал меня.

Не могу сдержаться и смаргиваю слезы, но не помогает, в глазах все плывет.

— Папа…

— Не смей! — обрубает и я всхлипываю, больше не пытаясь держаться. — Не смей мне врать! Ты! Подумать только: дочь уважаемого человека, невеста самого Хасанова лишилась девственности до свадьбы! Дрянь!

Боль прошила щеку так ярко, что я опешила и оглушенно отступила, хватаясь за ушибленное место.

— Такая же подстилка как твоя мать! Так и знал, что этим кончится…

Папа. Родной папа ударил меня?

— Одевайся, ты сейчас же переезжаешь домой! — ни капли раскаянья сплошной приказной тон и нотки ярости. — А потом в клинику, договорюсь, чтобы тебя зашили без лишнего шума и огласки. Подумать только моя дочь, — он все еще словно не верил, — шлюха.

Выплевывает ругательство, и я еще громче всхлипываю, держать за пылающую щеку.

— Я думал, ты достаточно взрослая, чтобы не поступать неосмотрительно, — голос пропитан упреком, от которого меня начинает подташнивать. А может это от страха. — Ошибся. Ты меня опозорила!

Плюет на пол, словно сам невольно испачкался от одного только моего присутствия, а я не могу прекратить дрожать и всхлипывать держась за щеку. Всклокоченные волосы застилают лицо, липнут к мокрым от слез щекам, а в горле стоит ком, который никак не удается сглотнуть.

— И только попробуй, дрянь, проговориться жениху, что ты уже пользованный товар! Я лично сверну твою шлюшью шею, тебе ясно?! — С этими словами он хватает меня за запястье и тащит к выходу, не обращая внимания на мою истерику.

И сквозь пелену отчаянья в мозгу проступает вопрос.

Во что я ввязалась?